Биатлон в России

Начало золотой эры: бронзовая олимпийская заря, хет-трик Меланина, первая смена поколений

«Да, пожалуй, верный глаз еще важнее для биатлонца чем умение быстро бегать на лыжах. … Неудача постигла наиболее вероятного претендента на победу Александра Привалова. До самого последнего момента его победа почти не вызывала сомнений: он шел гораздо лучше своих основных конкурентов и даже два промаха на последнем огневом рубеже не лишили бы его первенства. И вот здесь-то случилось неожиданное: Привалов промахивается раз, другой…третий. Упущена не только золотая но и серебряная медаль.

Да, на этот раз нервы подвели наших спортсменов, славившихся обычно снайперской стрельбой.»

Авторы отчета о первой олимпийской биатлонной гонке, несомненно, были искренни в своей досаде по поводу коварства фортуны, оставившей нашего Александра Привалова без золота Игр в Солт-Лейк-Сити, и конечно, погрешили против истины. Три промаха из двадцати — это было на тот момент почти эталонным результатом для советского биатлона. Ни на чемпионатах страны, ни на чемпионатах мира за всю короткую на тот момент историю наши сильнейшие биатлонисты меньше чем с шестью штрафными минутами дистанцию 20 км не преодолевали. Как часто вспоминал впоследствии сам Александр Васильевич, его физическая готовность на тот момент была превосходной, и тренерский штаб едва ли не в открытую докладывал о нем «наверх», как об олимпийском чемпионе.

— Я отдавал себе отчет, что задача — много раз не промахнуться. Ходом я был на порядок сильнее всех, да и лежку (в то время из этого положения вели огонь на трех первых огневых) стрелял очень уверенно. Хотя в Скво-Вэлли перестраховывался — на трех первых рубежах снимал лыжи, стрелял подолгу. Стартовал я под последним 30–м номером. На подходе к последней стрельбе я нагонял шведа Агге, а все тренеры кричали «Давай! Надежда только на тебя!!!». Мы встали с ним на соседние коридоры. Он левша, я правша — винтовка к винтовке. Все как-то сразу вместо сошлось… Неопытный я тогда был, ну и дрогнул. Сделал бы хоть на один промах меньше — стал бы олимпийским чемпионом.

Игры тогда выиграл Класс Листандер — шведы открывали биатлонную эру паче чаяний отцов-основателей Дрюссена и Тофельда. Ни единого промаха! Первое «зеро» в истории биатлона! Спустя месяц Привалов также нарисует первый в своей спортивной карьере «ноль», произойдет это на чемпионате страны в Свердловске. Ну а Олимпиада стала историей и новой ступенью к близившейся золотой эре отечественного биатлона. Стрельба советских биатлонистов становилась все увереннее и увереннее, а тут еще… «инфляция» — с 1962 стало действовать правило двух диаметров — попадание во внутренний круг считалось чистой стрельбой, попадание в «большой круг» (разница диаметров составляла 12,5 и 15 см) наказывалось минутой штрафа, а две минуты добавлялись за стрельбу в молоко. Первый же чемпионат проведенный по этим правилам принес сборной СССР золотую медаль. Ее обладателем стал Владимир Меланин. Шедший по его времени финн Антти Турваинен (стартовый номер Меланина — 24, у финна — 35) как ни старался, не смог нагнать кировчанина — + 0.38.

Спустя год, в австрийском Зеефельде, зрители стали свидетелями второго акта дуэли Меланин-Турваинен. На этот раз победа советского биатлониста (термины «современное зимнее двоеборье», «северная комбинация» и «гонка со стрельбой» понемногу вытеснялись из лексикона спортивных журналистов) была совершенной — более полутора минут преимущества. К новой Олимпиаде мы подходили во всеоружии в прямом и переносном смысле слова. Стараниями ижевских оружейников и сотрудников ЦНИИ точного машиностроения из подмосковного Климовска соотношение ствол/патрон было выведено на идеальное для технических возможностей того времени. Это позволило заметно уменьшить отдачу — один из важнейших факторов тогдашней стрельбы.

Олимпийский турнир-1964 состоялся на той же трассе что и чемпионат мира-1963 — в Зеефельде, горном курорте в 20 км от Инсбрука. Высота 1200 метров, но снега почти нет. Бургомистр Инсбрука выступил с обращением к жителям олимпийской столицы (про искусственное оснежение тогда еще не слышали), и австрийцы навозили с высоких гор кто сколько мог драгоценного снега. Трасса получилась узкой и рыхлой. В день старта, 4 февраля, ударил мороз, и снежная каша превратилась в ледяную. Начало гонки складывалось для сборной СССР из рук вон — ушедший на дистанцию первым из наших Валентин Пшеницын на первом же рубеже вступил в перепалку с солдатом-волонтером, выполнявшим на стрельбище функции судьи. Пшеницын сделал четыре выстрела, но солдат уже поднял руку вверх — ему показалось, что спортсмен закончил огневую серию. Пока утряслось недоразумение, прошло около минуты. Отспорив свое право на выстрел, Пшеницын послал пулю в молоко. Неприятности на этом не закончились — на третьем рубеже москвич рассыпал обойму и найти в ледяной каше все патроны не сумел, на последней стрельбе он сумел сделать лишь три выстрела. Шесть штрафных минут на пустом практически месте. Но вот Меланин.

«Прежде чем открыть огонь, Владимир прикрыл на несколько секунд глаза, сделал два глубоких вдоха, чтобы сосредоточиться и установить дыхание. Лишь после этого он произвел первый выстрел… Отгремел последний выстрел, Владимир вскинул винтовку на плечи, взял палки и уже на ходу вдев руки в ременные петли, вышел на лыжню… Уже здесь стало ясно — конкурировать с Меланиным не может никто» Вторую олимпиаду подряд чемпион демонстрировал снайперскую точность — ни единого промаха! Но в Зеефельде и серебряный призер отстрелялся идеально. Александр Привалов, вспоминая ту гонку, всякий раз сетовал, что в отличие от 1960 года его функциональная готовность оставляла желать лучшего.

— Когда узнал что ни разу не промахнулся — так радовался, что и передать нельзя — словно чемпионом стал.

Трехкратный чемпион мира прилетел в Москву с олимпийским золотом. Казалось, что такую коллекцию наград высшего достоинства в обозримом будущем не сможет собрать больше никто, тем более, что завершать карьеру Меланин не собирался.

Однако проанализировавшие тактику советских побед, соперники взяли на вооружение наш метод и принялись активно привлекать в биатлон лыжников. В первые ряды погоны выдвинулись норвежцы. Олимпийскую бронзу Олафа Йордета некоторые расценили как сенсацию (за шесть предыдущих лет Норвегия ни разу не отметилась на биатлонном пьедестал), но оказалось, то был лишь разбег. В 1965 олимпийский призер стал олимпийским чемпионом, а спустя год сильнейшим в мире стал его соотечественник — Йон Истад. Чемпионат мира 1966 вообще был во многих смыслах этапным. В Гармиш-Партенкирхене был проведен первый опыт с одним огневым рубежом. Вместо возведенных на 20–километровом круге четырех стрельбищ немцы организовали одно. Очередность стрельбы осталась прежней, а вот расстояние до мишени стало отныне единым — 150 м. Опыт был признан неудачным — о едином стрельбище забыли на шесть лет, до 1972 года. А вот эстафета определенно прижилась. С наглядной стрельбой (для этой гонки оборудовали специальные щиты, где расположенные конвертом пять черных резиновых мишеней чутко реагировали не точный выстрел) она понравилась и зрителям и спортсменам.

Результаты самого чемпионата сильно огорчили наше спортивное начальство. Бронзовая награда в индивидуальной гонке молодого Владимира Гундарцева оказалась нашей единственной наградой, а в эстафете наш квартет финишировал четвертым. Составляя отчет о причинах неудачи, тренер сборной Евгений Поликанин сослался на неправильный перевод правил эстафетной гонки, мол, нашей команде ничего не было известно о том что диаметры мишеней на лежке и на стойке будут разными. На его тренерскую судьбу этот довод уже не повлиял. Поликанин вернулся в стрелковый спорт, а на хозяйство был призван Александр Привалов, который стал в тот год чемпионом СССР (в четвертый раз), и мог бы еще выступать и выступать. Но отечество приказало и обладатель свежего диплома ГЦОЛИФК, 32–летний Привалов взялся за тренировочный процесс. Пока Александр Васильевич размышлял, кого бы взять к себе в помощники, к нему пришел тренер по лыжным гонкам Владимир Иерусалимский и объявил, что прибыл прямиком из Спорткомитета, где ему предложили работу в биатлонной сборной, а он не отказался. Казавшийся случайным, тренерский тандем проработал почти 10 лет.

В этом же 1966 году на обложке одной из ведущих спортивных газет за 6 марта была опубликована очень невзрачная по качеству фотография лыжника. Подпись под фото объясняла «Первый всесоюзный старт принес успех молодому новосибирскому лыжнику Александру Тихонову. Он стал чемпионом Спартакиады среди юниоров». В сборную страны, где с приходом тандема Привалов-Глинский началась интенсивная селекция, Тихонов попал через полгода, случайно столкнувшись с тренерами в эстонском Отепя, где после травмы проходил курс восстановления. Предложение пострелять не смутило юниора _ отец будущего четырехкратного олимпийского чемпиона и сам был заядлым охотником, и сына научил с оружием обращаться. Однако в 1967 году время Тихонова еще не пришло — на авансцену вышел его земляк и старший товарищ Виктор Маматов.

29–летний аспирант Института инженеров транспорта ехал в немецкий Альтенберг вовсе не как фаворит. Годом раньше в Отепя (где Привалов завоевал свое последнее золото чемпионата СССР) Маматов финишировал пятым, на Спартакиаде народов СССР — третьим. В сборную не юного уже новосибирца привлекли в рамках селекционной кампании, результатом которой стала блестящая победа. Там же, в Альтенберге, была завоевана первая наша медаль в эстафетных гонках — серебро. Тихонов блестяще пробежал первый этап, привезя своим товарищам почти три минуты преимущества, но принявший от юниора эстафету Николай Пузанов, а за ним и Ринат Сафин гандикап растеряли. В состязаниях квартетов второй год подряд первенствовали норвежцы, а молодому тренерскому штабу советской команды было о чем задуматься. Ну а чемпионат мира в Альтенберге вошел в историю еще и тем, что именно там впервые были разыграны медали первенства мира среди юниоров (победителями гонок стали будущий многокраный призер чемпионатов мира норвежец Тор Свендсбергет и польская эстафетная команда). Таким чемпионат мира из однодневного старта окончательно оформился в продолжительный турнир. В 1967 году он продолжался три дня и с тех пор его продолжительность лишь увеличивалась.

Реванш за эстафету чемпионата мира был взят в олимпийском Гренобле. Квартет Тихонов-Пузанов-Маматов-Гундарцев выиграл гонку настолько уверенно, что, казалось, такие победы у них отрепетированы годами. А между тем, на старт эстафеты советский квартет выходил не фаворитом — победителем индивидуальной гонки стал норвежец Магнар Сольберг (как и на двух предыдущих олимпиадах чемпион не допустил ни единого промаха). Но победа в эстафете есть слагаемое из усилий четверых, доказала сборная СССР. Игры в Гренобле стали своего рода стартом космической ракеты под названием «Сборная СССР по биатлону», поразившей мир целой россыпью ярких спортсменов. Конец же 60–х и начало 70–х определенно были осенены именем Тихонова. Яркая победа на чемпионате мира 1969 в индивидуальной гонке и столь же впечатляющий успех в эстафете.

1970–й и новый золотой дубль Тихонов + эстафета. Поступившая на вооружение сборной винтовка «БиЛ-6.5», в конструкцию которой были внедрены узлы охотничьего карабина «Лось», не знала себе равных в мире. И все это на фоне очередного витка «инфляции» — начиная с олимпийского 1968 года, система диаметров ушла в прошлое, а штраф за промах унифицировался — одна минута. Биатлон стал для Советского Союза вотчиной, в которой потеря хотя бы одной золотой медали рассматривалась как убыток и хозяйственное преступление.

Ни шагу назад: Тихонов и его заместители по олимпиадам, наши Колизеи, прощание с боевым калибром, немецкие товарищи

Последний чемпионат мира, на котором дистанция гонки составляла один единый круг с четырьмя специально оборудованными стрельбищами, состоялся в 1971 году в финском Хамеенлинна. Вторым примечательным для истории биатлона моментом стала победа на этом чемпионате немецкого биатлона. Годом раньше спортсмены ГДР впервые в истории поднялись на пьедестал эстафетной гонки, и вот — победа Дитера Шпеера, сумевшего в острой борьбе с Александром Тихоновым подвинуть «непобедимого» с верхней ступени пьедестала. С момента завоевания первого золота советскими биатлонистами до момента выхода на авансцену немецких прошло 12 лет. На этом же чемпионате мира прозвучал тревожный звонок для тренеров, которые прежде неизменно ставили Тихонова на первый этап: свои 7,5 км четырехкратный чемпион мира преодолел на две с половиной минуты медленнее, чем норвежец Сведсбергет. Впрочем, это обстоятельство не помешало Тихонову увеличить число своих золотых наград чемпионата мира — Ринат Сафин и Виктор Маматов на третьем и четвертом этапах сокрушили скандинавов и продлили золотую серию наших эстафетных побед до четырех лет.

На олимпиаду в Саппоро наши стреляющие лыжники ехали за двумя золотыми медалями. По крайней мере, именно на это настраивали любителей спорта все без исключения советские газеты. Логика казалась простой — фаворитом индивидуальной гонки в один голос называли Тихонова (в шести гонках, предшествовавших Играм, им завоевано пять золотых и серебряная медаль), ну а эстафету мы вообще должны были выигрывать на одной лыже. По злой иронии каламбур «на одну лыжу» стал реальностью. Но сперва была индивидуальная гонка. Диктовать ее сценарий начал Виктор Маматов. В условиях снегопада он выбрал рискованную тактику — старался стрелять как можно быстрее. Соперники, выцеливая мишень, проводили на рубеже до пяти минут, Маматов же, почувствовав, что промахов не избежать, целься хоть часами, стрелял в привычном темпе и ущерб качеству это нанесло минимальный. Очевидцы вспоминают, что на финиш Маматов уходил больше чем с пятиминутным преимуществом. Но тут снегопад перешел в снежную бурю и гонку остановили, а новый старт назначили на следующий день. Надо ли говорить о том, как это перевернуло расклад сил? По признанию самого Маматова, на новый старт он вышел практически «пустой». Тон же все гонке задавал олимпийский чемпион Гренобля Магнар Сольберг, для которого просто подняться на олимпийский пьедестал казалось пределом желаний. Очевидно, именно так рассматривал его и Тихонов, стартовавший сразу за норвежцем и пытавшийся уже на первом круге настичь того, кто четыре года назад одолел 21–летнего парня из Новосибирска в схватке за олимпийское золото. Каково же было всеобщее удивление, когда при подходе к первой стрельбе выяснилось, что Тихонов уступает Сольбергу в скорости 13 секунд. Мало того, бросившись со старта в погоню, пятикратный чемпион мира явно не рассчитал силы: даже осторожничая сверх меры на огневом рубеже, Тихонов допустил три промаха. Один из этих промахов впоследствии долго рассматривала судейская коллегия (габарит — не габарит). Заголовки многих советских газет были выдержаны в духе «В миллиметре от победы», «Цена миллиметра». Сольберг первый огневой рубеж прошел чисто, а над Тихоновым три штрафные минуты повисли дамокловым мечом. Еще через четыре километра, на второй стрельбе, лидер нашей сборной допустил четвертый промах. Теперь шансы на его победу можно рассматривать лишь в теории. Сольберг же хоть и допустил два промаха, явно контролировал ситуацию и больше внимания уделял уже не противостоянию с Тихоновым, а соперничеству с немцем Хансом-Йоргом Кнауте. Выложившийся без остатка, Тихонов незадолго до финиша даже обошел Сольберга, но этого оказалось мало. Первая тройка устроилась следующим образом: Сольберг, Кнауте, Тихонов. Ждали финиша шведа Арвидсона, которому по силам было вмешаться в борьбу за награды. И он вмешался, оставив нашу сборную (впервые с начала олимпийских турниров в биатлоне) без наград в личных гонках. Удар по самолюбию был нанесен сильнейший.

Спустя всего пару дней фортуна продолжила испытывать наших биатлонистов на излом. Академичное течение эстафетной гонки в Саппоро отсутствовало напрочь. Всему виной хозяева-японцы, одержавшие здесь верх на тестовых соревнованиях в 1971 году и на олимпийском турнире также делавшие ставку на эстафету. Традиционный в те годы застрельщик нашей команды Александр Тихонов вроде бы и бежал впереди, но на пятках у него «висел» Исао Оно, а следом за ним представители еще пяти команд. На стойке советскому биатлонисту изменила выдержка — сделав три подряд точных выстрела, он так и не смог разбить две оставшиеся мишени. На финишный круг он уходит шестым. Кинулся в погоню (разрыв не так велик) и на спуске, переступая в колее, сломал лыжу. Трагедии было бы не избежать если бы не… Дитер Шпеер, бежавший за сборную ГДР на третьем этапе и уже разминавшийся в лесу. Тот самый Шпеер, что годом ранее выиграл у Тихонова на чемпионате мира. После той победы Дитер женился и в свадебное путешествие отправился не куда-нибудь, а в Новосибирск — в гости к Тихонову и Маматову. Стоит ли говорить, что в такой ситуации Шпеер не мог оставаться безучастным и отдал другу Александру свою (уже замаркированную) лыжу. Размер лыжного крепления не совпадал с ботинком Тихонова, лыжа того гляди могла соскочить, но бежать на ней было можно, а еще через километр тренеры передали Александру запасную. Принимавший эстафету Ринат Сафин ушел на свой этап десятым с более чем минутным отставанием. То, что сделал на своем этапе Сафин, с полным правом можно назвать спортивным подвигом, ибо через 7,5 км наша сборная уже лидировала с преимуществом 1.04 над командой ГДР! Шпеер попытался было на своем этапе атаковать позицию Ивана Бякова, но перегорел (два штрафных круга на стойке), и с этого момента ничто уж не могло помешать победе нашей сборной. Что же до Тихонова, то с той поры он ни разу не стартовал на первом этапе эстафеты в крупных международных соревнованиях.

Горевший жаждой реванша Тихонов на следующий год крушил всех соперников на чемпионате мира в Лейк-Плэсиде (занявший второе место Геннадий Ковалев уступил ему без малого три минуты) и на зубах вытащил команду на первое место в эстафете. Проходивший в аномально теплую погоду чемпионат мира (в день эстафеты на солнце было +15) принес немало головной боли нашим тренерам — хорошей мази для таких условий мы не имели. Вытягивать приходилось на жилах. На заключительном этапе Тихонов схватился со своим принципиальным соперником норвежцем Светсбергетом и финишировал на 11 секунд впереди, с черным, по свидетельству очевидцев, лицом. Наша золотая эстафетная серия длилась уже шесть лет, про «золотой миллиметр» Саппоро успели позабыть, тем более, что на нашу биатлонную улицу шел большой праздник под названием чемпионат мира. Мало сказать, что чемпионат мира, но на нем должна была состояться премьера новой биатлонной дисциплины — спринтерской гонки. Хорошо зарекомендовавшие себя в эстафетах резиновые мишени решено было применить и в личных соревнованиях, тем более что механизм быстрой обработки данных и определения, нужно ли спортсмену бежать штрафной круг, были доведены за прошедшие с 1966 года восемь лет до автоматизма. К чемпионату мира под Минском в Раубичах был построен стадион, масштабу и техническому оснащению которого могли позавидовать во всем мире: гостиничный комплекс, самое современное на то время электронное табло, «судейский павильон связан с блиндажом на стрельбище с помощью телетайпов» — все это ставило Раубичи в один ряд со знаменитыми комплексами в норвежском Холменколлене и финском Лахти. Надо ли говорить, что открывать этот комплекс наши биатлонисты обязаны были только победой, полной и безоговорочной. Футболисты минского «Динамо» не собирали на своих центральных матчах и половины от тех зрителей, что приехали 28 февраля в Раубичи. Приехали и стали свидетелями триумфа финна Юханни Суутаринена, сенсационного серебряного успеха румына Гирнита и пятого места Александра Тихонова с проигрышем лидеру более двух минут. Из олимпийского состава Саппоро в команде остались лишь Тихонов и Иван Бяков, но ворвавшийся в сборную Николай Круглов определенно претендовал на роль нового лидера. В общем, состав был более чем боеспособен, но вдруг такое начало. Спустя пару дней новая гонка, и Суутаринен оформляет дубль, становится первым в мире чемпионом мира по спринту, первым же, кто выигрывает на одном чемпионате две личные золотые награды, а мы на шестом месте (теперь это Круглов). Газетчики терялись в догадках — как поддержать боевой дух в душах читателей, а уж о том что творилось в команде, до сих пор откровенно никто не рассказывает.

Оставалась эстафета. Снимавшие гонку с милицейского вертолета операторы, спустя неделю подсчитали что на стадионе и вдоль трассы стояло около 160 тысяч зрителей. Гонщики бежали по живому коридору и не слышали подсказок тренеров. Судьба эстафеты была решена уже к середине третьего этапа, где преимущество советского квартета составляло добрых три минуты. Престиж был спасен, но оргвыводы пришлось делать — тренерский штаб покинул Иерусалимский, на смену которому пришел Ким Пятало.

Чемпионат в Раубичах стал этапным как для советского, так и для мирового биатлона. В СССР именно с 1974 года начали строить специализированные биатлонные комплексы. В короткое время вслед за минским были построены стадионы в Ижевске и Свердловске. Проекты их были практически списаны с Раубичей, но ведь на тот момент это был лучший стадиона в стране, да пожалуй и в мире. Обнаружившееся на чемпионате мира отставание в стрельбе (темп ее вырос и наши в этом компоненте заметно уступали тем же финнам) стало стимулом для скорейшего внедрения новой винтовки — знаменитой модели «БИ-7», которая, несмотря на ряд модификаций, осталась на вооружении до сих пор.

Ну а биатлон тем временем заходил на очередной олимпийский турнир, который должен был пройти в австрийском Инсбруке, городе во всех отношениях фартовом для нашего биатлона. Последняя генеральная репетиция, чемпионат мира в Антерсельве (Италия), лишний раз подчеркнула, что на смену норвежцам и немцам в авангард мирового биатлона выдвигаются финны. После двойной победы Суутаринена в Раубичах, в Антерсельве пришло время Хекки Икола. По счастью, в нашей сборной нашелся достойный ответ в лице Круглова, ставшего победителем в спринте и завоевавшего серебро в индивидуальной гонке и в эстафете. Блестящую золотую серию сборной СССР прервали все те же финны — неудержимый Икола на четвертом этапе переиграл Круглова, непозволительно много ошибавшегося на огневых рубежах.

Интрига олимпийского турнира как будто бы ясна — финны или мы? Икола и Суутаринен или Круглов и Тихонов? Почему Тихонов? Ответ прост: за несколько дней до старта Олимпиады в Антерсельве прошел чемпионат мира в спринте (эта дисциплина еще не вошла в олимпийскую программу), и сборная СССР оккупировала там весь пьедестал! На первом месте — Тихонов, на втором Александр Елизаров, на третьем — Круглов. Тихонов победил, несмотря на четыре (!!!) штрафных круга. Там же (вне конкурса) прошла и эстафета, в которой преимущество сборной СССР над соперниками было столь же безоговорочным.

Фортуна вновь не улыбнулась Тихонову в личной гонке — с третьего огневого рубежа он летел, казалось, к такому долгожданному золоту, но на четвертом… мимо цели пошли все пять выстрелов. За себя и за капитана отработал в этот день Николай Круглов. Две штрафные минуты лишь свели его превосходство над серебряным призером финном Иколой к неунизительным для соперника полутора минутам. Бронза у Александра Елизарова. Эстафета, состоявшаяся через неделю, подтвердила превосходство нашей команды — грозные финны выбросили белый флаг уже на первом этапе, где на штрафной круг отправился Хенрик Флейт. Итоговое преимущество нашего квартета в четыре минуты до сих пор остается олимпийским рекордом.

Следующее мировое первенство стал прощальным для боевого калибра. Длительная дискуссия в UIPMB про безопасность зрителей закончилась тем, что с 1978 года было решено перейти на малокалиберные винтовки и сократить расстояние до мишени до 50 метров. Прощание с боевой винтовкой прошло в норвежском Вингроме, и главным его героем стал Тихонов. В спринтерской гонке он убедительно выиграл, не допустив ни единого промаха, а в эстафете бежал последний этап и, оторвавшись от победителя индивидуальной гонки Хекки Иколы почти на две минуты вперед, снял винтовку и заключительные 300–400 метров преодолел, неся ее над головой на вытянутой руке. После того, как Тихонов пересек линию финиша, он швырнул оружие со всего размаху в снег, чтобы более никогда к ней не прикасаться. В нынешние времена, когда поворот ствола на 45 градусов в сторону трибун, карается незамедлительной дисквалификацией, за такие фокусы одним лишь аннулированием результатов спортсмена команда бы не отделалась, а в 1977–м в Вингроме король Норвегии едва сдержал слезу — так все артистично и пронзительно выглядело. Что же до Тихонова — для него это золото чемпионата мира стало 11–м и последним. Знай об этом наперед король и сам Тихонов, точно бы всплакнули друг у друга на плече.

Год 1978 стоит в перечне наших побед пробелом — из австрийского Хохфильцена, где прошел чемпионат мира наша команда вернулась без наград. Вообще без медалей. Притом валить все на трудности адаптации к новому типу оружия нельзя — соревнования с использованием малого калибра (правда среди юниоров) биатлонисты проводили уже с 1973 года и в них с успехом выступали наши биатлонисты. На первом чемпионате мира, например, они оккупировали весь пьедестал почета. Проблемы были с работой лыж и с функциональной подготовкой. Первенствовали же биатлонисты ГДР и норвежцы. Селекционная работа закипела с новой силой, а в цехах Ижмаша принялись дорабатывать «БИ-7» с целью ускорить перезарядку. Доработали быстро.

Закат десятилетия в биатлоне был ознаменован стремительной сменой поколений у команд-фаворитов. Таковых на международной арене было две — СССР и ГДР. В СССР на пути к Олимпиаде в первые ряды выдвинулись Владимир Аликин и Владимир Барнашов, немцы ответили целой россыпью талантов: Франк Ульрих, Клаус Зиберт, Эберхардт Реш… Немецкие таланты казались ярче — чемпионат мира 1979 года закончился их почти безоговорочной победой (команда ГДР первенствовала во всех дисциплинах). Приближающаяся Олимпиада в Лейк-Плэсиде обещала стать самой трудной для сборной СССР.

Биатлон стремительно развивался. С введением малого калибра устройство стадионов и организация соревнований упростилась. Биатлон стал еще нагляднее и понятнее зрителям. В индивидуальной гонке по-прежнему палили по бумажным мишеням, но и здесь информация о результатах стрельбы быстро доходила до зрителя. Взяв на вооружение передовой по тем временам опыт горнолыжников, биатлонисты стали устраивать Кубок мира. В СССР нововведение восприняли осторожно. С одной стороны необходимость стартовать в состязаниях сильнейших прекрасно понимали (ГДР-овские биатлонисты ведь стартуют), с другой, подчеркнуто коммерческий характер турнира вводил наших девственно-любительских руководителей от спорта в смущение. Категоричного решения так и не приняли — в календаре соревнований периодически можно было встретить «Международные соревнования с участием сборной СССР», это и был Кубок мира.

Зато в вопросе эмансипации советский биатлон определенно был впереди планеты всей. 1979 год стал премьерой женского биатлона в нашей стране. В городе Губаха Пермской области в рамках ДОСААФ прошел первый чемпионат страны по биатлону среди женщин. На дистанции 5 км с одной (!) стрельбой победу праздновала Октябрина Соколова из Новосибирска. На международную арену женский биатлон выйдет лишь к концу следующего десятилетия.

Переформирование: Три попытки поиска новой золотой команды — Алябьев, Кашкаров, Медведцев. Второй немецкий фронт. Девушки начинают и выигрывают

Два предшествовавших Играм в Лейк-Плэсиде чемпионата мира не внушали тренерам и болельщикам уверенности, которая неизменно присутствовала в их душах в канун прежних Олимпиад. Итогом трех лет олимпийского цикла были две золотые, две серебряные и три бронзовые награды чемпионатов мира (показатели сборной ГДР — 3,3,4), притом что после перехода на малый калибр советские биатлонисты сумели добыть лишь серебро и бронзу. Дело, однако, было не столько в малом калибре, сколько в пластиковых лыжах, на которые также перешли в именно в 1978 году. Подбирать на малоизученную поверхность мазь в нашей стране еще не умели. Да и во всем мире умели лишь норвежцы да немцы — чем с успехом и воспользовались.

Учитывая, какое на дворе стояло время и где должны были пройти Олимпийские игры, напряжение стояло невероятное. Дополнительным фактором был еще один момент — завоевавший на трех предыдущих Олимпиадах три золотые медали Александр Тихонов был близок к установлению уникального на тот момент достижения: он мог стать чемпионом четырех Олимпиад. Подобным достижением не мог похвастать никто из великих советских хоккеистов, да и вообще никто в мире, по крайней мере, из представителей зимних видов спорта. Пропагандистский эффект такого достижения (а в 80–е к вопросам пропаганды относились очень серьезно) трудно было переоценить. Однако, предолимпийский расклад сил был таков, что выиграть эстафету в одну калитку, как четырьмя годами ранее в Инсбруке, не получалось никак — дай бог, чтобы результаты Игр 76 и 80 годов не отличались слишком разительно. Олимпийская программа биатлона расширилась за счет спринта, но собрать в трех видах урожай Инсбрука (два золота и бронза)… тренеры и спортивное начальство многое был отдали, чтобы повторить этот успех. Министр спорта СССР Сергей Павлов прямо говорил Александру Привалову: «Если мы уступим в биатлоне сборной ГДР, мы проиграем и всю Олимпиаду».

Умудренный опытом трех предыдущих Игр Александр Васильевич пошел на тактическую игру. На чемпионат мира 1979 года, который проходил в те же сроки, что и предстоящая Олимпиада, сборная отправилась не в оптимальном составе. Стремительно набиравший форму Анатолий Алябьев и призер юниорского чемпионата мира Сергей Данч поехали в Лейк-Плэсид, на тренировочный сбор. Предлагали ехать и Тихонову, но трехкратный олимпийский чемпион и 11–кратный чемпион мира был отчего-то убежден — если на чемпионате мира в Рупольдинге он не поднимется на пьедестал, на Олимпиаду его точно не возьмут. В итоге олимпийская сборная собралась в следующем составе: Алябьев, Аликин, Барнашов, Данч, Тихонов, Ушаков. В полном соответствии с алфавитным порядком рассматривались и шансы на удачное выступление каждого из олимпийской шестерки.

Олимпиада началась для сборной СССР с блестящего успеха Анатолия Алябьева в индивидуальной гонке. Не допустивший ни одного промаха, студент Ленинградской военно-медицинской академии оставил позади реактивного Франка Ульриха. В стартовом протоколе гонки отсутствовал Тихонов, несмотря на то, что на его кандидатуре настаивали как сам спортсмен, так и Павлов. Однако, Привалов, трезво оценив возможности трехкратного олимпийского чемпиона, понял, что после длинной гонки он едва ли сумеет полноценно восстановиться к эстафете. Шанс «прогреться» Тихонову дали в спринте, где он показал девятое время, уступив неистовому Ульриху две минуты. Серебряную и бронзовую награды спринта разобрали товарищи Тихонова по команде Владимир Аликин и Анатолий Алябьев. В канун эстафеты у биатлонистов СССР и ГДР оказалось поровну олимпийский наград: по одной золотой, серебряной и бронзовой. Сама эстафета прошла под полным контролем советского квартета. После того, как Аликин на первом этапе обеспечил товарищам по сборной преимущество в полминуты Тихонов, Барнашов и Алябьев так и не дали представителям Восточной Германии выйти из-за их спин. Советский биатлон, а вместе с ним и наша советская пропаганда одержала впечатляющую победу на самых трудных, как казалось, Играх. В марте того же года состоялось прощание Александра Тихонова с карьерой спортсмена. Четыре олимпийских золота и 11 победных чемпионатов мира, казалось, останутся вечным рекордом биатлона.

Что же до тех кто остался, многие были уверены, что поколению Алябьева, Аликина и Барнашова суждена блестящая карьера. Увы, судьба не сложилась так, как мечталось. После того, как на чемпионате мира 1981 года сборная СССР завоевала лишь бронзу в эстафете, спортивное начальство решило, что возглавлявшему 17 лет сборную Привалову категорически показано сменить обстановку. Придумывается должность главного тренера, не предполагающая личного участия в тренировочном процессе. Сам же процесс поручается двукратному олимпийскому чемпиону Виктору Маматову, успевшему к тому времени поработать с различными сборными. Ощутимого эффекта назначение не дало — золото чемпионатов мира делили между собой немцы и ожившие после десяти лет «спячки» норвежцы. Мало того, к 1983 году выяснилось, что, помимо биатлонистов Восточной Германии, сильные спортсмены появились и в Западной. Франц Ульрих, Эрик Квальфос, Петер Ангерер — наши герои Лейк-Плэсида смотрелись за их спинами как-то не на своем месте, и этот факт спортивное начальство нервировал. Золото чемпионата мира 1983 в эстафете оказалось единственным успехом всего олимпийского цикла, и в то, что, как и четыре года назад, олимпийский успех все равно придет, верилось даже меньше, чем в 1979.

На Играх в Сараево не стартовал ни один олимпийский чемпион 1980 года. И до самого последнего момента уверенности в том, что Олимпиада-84 подарит стране новых героев-биатлонистов, не было. Нашим лучшим результатом в первой гонке (индивидуальной) стало 17–е место Сергея Булыгина. В спринте на пятую строчку итогового протокола вскарабкался Альгимантас Шална. Всему этому имелись, конечно, и внятные объяснения. Уже на олимпийском турнире «вдруг» выяснилось, что технический комитет ввел единые стандарты для высоты цевья винтовок — ложи у всех спортсменов пришлось переделывать, а пристрелять винтовки после этого никто толком не успел. Кроме того, индивидуалка проходила в условиях сильнейшего ветра, и те, кому везло попасть на огневой рубеж во время затишья, автоматически становились претендентами на высокие места. Все это было, но «ноль» в графе медали после двух из трех номеров олимпийской программы мешал всерьез воспринимать какие-либо доводы. Как и десять лет назад, на чемпионате мира в Раубичах, эстафета должна была стать моментом истины.

Класс советской команды подтвердился. Дмитрий Васильев на первом этапе сумел добыть почти минутное превосходство над командой ГДР (а ведь у немцев в личных гонках тоже не было ни одной золотой медали). Юрий Кашкаров и Альгимантас Шална как могли отбивались от наскоков самых принципиальных соперников, но на заключительный этап первым ушел Франк Ульрих, а вслед за ним Сергей Булыгин. После первого огневого рубежа Булыгин поравнялся с олимпийским чемпионом, а на втором у грозного немца сдали нервы. В итоге команда ГДР осталась вовсе без наград в эстафете, а Булыгин из последних сил дотянул до финиша, не дав накатывавшему сзади норвежцу Соэбаку отнять у его команды выстраданную победу.

Тренерский штаб в очередной раз претерпел серьезные изменения: к рулю вернулся тандем Привалов-Иерусалимский, а в подмогу ветеранам тренерского цеха привлекли только-только завершившего спортивную карьеру Владимира Барнашова. Еще одним знаковым событием 1984 года стал выход на международную арену женского биатлона. Во французском Шамони собрались 36 представительниц 12 стран: Австрии, Австралии, Болгарии, Канады, Финляндии, Франции, Венгрии, Норвегии, Швеции, США, ЧССР и Советского Союза. Ни Восточная, ни Западная Германии не были представлены на первом чемпионате мира. Турнир прошел при подавляющем преимуществе сборной СССР, которой руководил московский специалист Евгений Хохлов, и на родину наши биатлонистки увезли пять наград из семи возможных. При этом золото во всех дисциплинах собрала пермская спортсменка Венера Чернышова.

Истосковавшиеся по серьезной работе, Привалов и Иерусалимский взялись за дело с большим энтузиазмом. Да и олимпийские чемпионы горели желанием подтвердить неслучайность своего эстафетного успеха в Сараево. Делать это, однако, было непросто из-за еще одного технического новшества — с января 1985 года биатлонисты в директивном порядке перешли на свободный стиль передвижения на лыжах. Тем удивительнее выглядела победа в Рупольдинге Юрия Кашкарова, ведь почти все 20 км свердловчанин проделал классическим стилем. Мало того, после заключительной стрельбы от Юрия «убежала» лыжа, и на этом Кашкаров потерял еще секунд 20–30 времени. И тем не менее, результат советского спортсмена на финише оказался феноменальным — он стал первым биатлонистом в истории, «выбежавшим» в индивидуальной гонки из часа. Не менее уверенной выглядел и наш эстафетный триумф.

1986 год стал взлетом яркой кометы Валерия Медведцева. Произошло это в Холменколлене — там, где публика умеет ценить биатлон, но в особенности лыжные гонки. Именно скорость бега Медведцева потрясла взыскательных норвежцев. Три золотые медали на одном чемпионате мира! Пройдет 19 лет (программа чемпионата увеличится за это время вдвое), прежде чем этот рекорд будет побит. Правда, было в Холменколлене одно обстоятельство, которое могло помешать выдающемуся достижению. Казус произошел во время эстафеты. Бежавший на втором этапе Юрий Кашкаров то ли не расслышал сигнала от немца Франка-Петера Реша, требовавшего уступить лыжню, то ли рассчитывал прибавить ходу и «сбросить» преследователя, но в итоге у сборной ГДР появился формальный повод опротестовать итоги гонки, в которой наша сборная победила с преимуществом в полторы минуты. Именно так немцы и поступили. Трудно сказать, каково было бы решение жюри, если бы не позиция руководителя немецкой делегации Вилли Бока. Узнав, что тренеры сборной, даже не поставив его в известность, написали протест, он направился в жюри, забрал официальную бумагу и, не читая, порвал.

Спустя год, немцы доказали что умеют соперничать с советской сборной не только с помощью сомнительной дипломатии. Чемпионат мира 1987 года стал бенефисом Франка-Петера Реша, в точности повторившего достижение Медведцева в Холменколлене. Грядущие Олимпийские игры в очередной раз обещали стать дуэлью СССР-ГДР, притом с далеко не очевидным фаворитом. Сценарий личных гонок Игр в Калгари во многом напоминал отдельные чемпионаты мира «эпохи Уле-Айнара Бьорндалена». Роль знаменитого норвежца в 1988 году исполнил Франк-Петер Реш. Для победы над ним требовалось, чтобы он промахнулся хотя бы на пару раз больше чем преследователи. Увы, ни в индивидуальной гонке, ни в спринте он такой возможности ни Медведцеву, ни блестящему юниору Сергею Чепикову (в 1987 Чепиков собрал все золото юниорского чемпионата мира), ни кому-либо еще не предоставил. В итоге после двух гонок в активе советской сборной было две золотых и бронзовая медаль. Оценкой выступления в этих гонках Медведцева стала фраза одного из спортивных чиновников «а насчет ваших выступлений, мы разберемся по возвращении домой». Трудно сказать, как бы прошло разбирательство, если бы не очередная победа (шестая подряд!) советской эстафетной команды. Это была эталонная гонка в исполнении нашей сборной: два дополнительных патрона и невероятный для того времени темп. Переломным стал второй этап — на нем Сергей Чепиков убежал от преследователей более чем на минуту. Сборная же ГДР «сломалась» на первом этапе: Юрген Вюрт после первого же рубежа отправился на три штрафных круга. На шести следующих олимпиадах наша мужская сборная эстафет не выигрывала.

Ну а эпоха 80–х завершалась сразу несколькими важными для мирового биатлона событиями. Сразу после Олимпиады пост Президента UIPMB покинул Свен Тофельд, чей авторитет в последние полтора десятка лет служил гарантом стабильности и добрых отношений между биатлоном и пятиборьем. Между тем, внутреннее недовольство со стороны «рыцарей пяти качеств» зрело тем быстрее, чем активнее выходил биатлон на мировую арену, чем больше места занимал он в программе «белых» Олимпиад и чем популярнее становился у зрителей. Выразителем коллективных претензий волей судьбы оказался знаменитый советский пятиборец Игорь Новиков, сменивший Тофельда на посту президента UIPMB. Но история «разрыва и раздела имущества» — история уж следующего десятилетия, а в 1989–м в австрийском Фейстрице, при плюсовой температуре, на снеге, чье существование поддерживалось лишь ударными дозами селитры, состоялся первый объединенный чемпионат мира по биатлону — в одном турнире участвовали мужчины и женщины. Программа состязаний снова выросла, в нее добавилась командная гонка, где и у мужчин и у женщин победу праздновала сборная СССР. Кроме того, юниорский чемпионат стал с этого года проходить как отдельный турнир, а не как «довесок» к соревнованиям взрослых. Биатлон явно перерастал рамки «одного из» зимних видов спорта и был близок к выходу на совершенно иную орбиту популярности. Но произошло это уже в 90–х.

Золотые осколки: «первый отжим» наследия советского биатлона в российскую эпоху, режим полной автономии, творческие поиски IBU и финансовые поиски СБР

Очередной рубеж десятилетий принес российскому биатлону больше новшеств, чем, пожалуй, все предшествующие вместе взятые. Произошло так, вероятно, потому, что именно на рубеже 80–90 отечественный биатлон полностью интегрировался в мировой. Сборная начала полноценно участвовать в Кубке мира, который как раз с 90–ого года получил в статусе главного турнира сезона — «неоконченный» из-за непогоды чемпионат мира в Раубичах (плюсовая температура, дождь и отсутствие снежных пушек позволил провести лишь две индивидуальные гонки) был завершен в два приема — пять гонок провели в Холменколлене, а мужскую эстафету — в Контиолахти.

Тот перенос, оказался, конечно, крайне несвоевременен, ведь в двух гонках, которые все же удалось провести, команда СССР завоевала пять (!) медалей, уступив гостям лишь бронзу. На территории неприятеля успехи оказались много скромнее.

В командах происходила штатная эволюция. В готовящейся к олимпийскому дебюту женской сборной впервые сменился тренерский штаб. Отсутствие на двух подряд чемпионатах мира (1988–1989) золотых наград в личных гонках стоил места главного тренера Евгению Хохлову — сезон 1990 года команда проводила уже под началом Александра Голева. Впрочем, еще через год Голева заменил многоопытный Александр Привалов — на олимпийский старт женщин возлагались большие надежды.

Мужскую команду курировал Геннадий Раменский. Включившись в кубковые баталии, команда, начиная с 1989 года, практически не слезала с пьедестала. Вот, например, простая статистика наших успехов в общем зачете за этот период: 1989: 2 — Александр Попов, 3 - Сергей Чепиков, 1990: 1 — Чепиков, 3 — Валерий Медведцев, 1991: 1 — Чепиков

И пусть на чемпионатах мира нашу гвардию опережали Эрик Квальфос и новое поколение немецких биатлонистов — Марк Киршнер и Франк Люк (кстати, с 1991 две сильные немецкие сборные слились в одну) — в то, что Игры в Альбервилле мы проведем на достойном уровне, верили все. А что, собственно, еще оставалось делать? Империя СССР доживала последние дни, экономические трудности сказывались в том числе и на спорте. Настоящие проблемы были, правда, еще впереди, а пока имевшийся запас позволял нашему биатлону уверенно занимать место среди мировых лидеров.

Начавшийся внутри UIPMB еще в 1987 году конфликт между пятиборцами и биатлонистами после ухода на покой президента Свена Тофельда обострился до крайности. Новый глава Международного союза Игорь Новиков открыто обвинял норвежца Андерса Бессеберга (он в ту пору входил в состав технического комитета UIPMB, а затем «биатлонное лобби» выдвинуло его в вице-президенты) в том, что тот стремится к расколу единой семьи. По сути, именно к этому все и шло — тем более, что биатлонисты имели для самостоятельности гораздо больше доводов «за» чем «против». Однако Игры 1992 года прошли под привычным «присмотром» UIPMB, равно как и развалившийся окончательно Советский Союз поехал в Альбервилль практически единой (за вычетом Прибалтики) сборной, пусть и под вывеской «Объединенная команда» и под олимпийским флагом.

Та сборная была неповторима не только своим названием и внешними признаками — сам сюжет олимпийских игр складывался совершенно непредсказуемым и беспримерным образом. Начались игры с победы в спринте Анфисы Резцовой. Победы, в которую не то чтобы не верили… — выдающиеся скоростные качества обладательницы двух лыжных олимпийских наград Игр в Калгари (золото в эстафете и серебро в гонке на 20 км) были хорошо известны, но стрельба… Как ни бился над постановкой этого компонента муж спортсменки Леонид Резцов (сам в прошлом призер чемпионатов СССР по биатлону) и тренеры сборной, казалось, все без толку. На этапах Кубка мира 1991 года спортсменка допускала по 6–7 промахов в каждой гонке. Но феноменальная для женского биатлона тех лет скорость даже при такой стрельбе вытягивала ее на места в десятке лучших, хотя для побед этого было мало. Первая в истории олимпийская гонка у женщин-биатлонисток стала звездным часом Резцовой — даже три штрафных круга на стойке не смогли помешать победе. Для справки: лишь на самом первом чемпионате мира Венера Чернышова сумела выиграть спринт с таким же количеством промахов.

Над мужской командной словно повис какой-то рок. В спринтерской гонке Чепикова от бронзовой награды отделили 0,9 секунды, а спустя четыре дня случилось то, что когда-нибудь должно было случиться, но случилось, как обычно, в самый неподходящий момент – после шести подряд олимпийских побед наш эстафетный квартет уступил верхнюю ступень пьедестала команде Германии. Женская эстафетная команда (эстафета в Альбервилле стала, кстати, последней, где в команде было три, а не четыре участницы) заняла третье место, а в предпоследний день олимпийского турнира Светлана Печерская завоевала серебро в индивидуальной гонке, пропустив вперед лишь немку Анти Мизерски. Как и в 1984 году, в канун заключительной гонки наша мужская команда имела не самый бравый вид. Тут-то и произошло настоящее чудо.

Победитель «Ижевской винтовки-1991» Евгений Редькин до января 1992 выступал лишь в составе молодежной команды и результатами едва ли мог обратить на себя внимание тренеров первой сборной. Но принцип — победитель «Ижевской винтовки» отбирается на чемпионат мира или Олимпиаду — незыблемо соблюдался со времени основания турнира (1969 года), и свердловский биатлонист был командирован в главную команду страны. Несколько стартов Редькина на этапах Кубка мира принесли ему рейтинговые очки, необходимые для участия в олимпийском турнире, но не сделали в глазах тренеров или специалистов даже «темной лошадкой». Стартовать Евгению выпало в первой группе, тогда как все фавориты собрались даже не во второй, а в третьей (начиная с 50–х номеров). Чистая стрельба незнакомого миру спортсмена вызывала уважение, но не сулила ему, по всем признакам, даже места на пьедестале. А вот то, что произошло дальше, достойно того, чтобы попасть в десятку самых удивительных событий в истории биатлона. Сравнить это можно, пожалуй, лишь с победой хоккейной сборной американских студентов на Олимпиаде-1980. Марк Киршнер, Микаэль Лефгрен, Александр Попов, Сергей Чепиков, Валерий Кириенко, Андреас Цингерле — невозможно перечислить тех, кого от олимпийской победы отделили 1–2 промаха. При этом Киршнер, Лефгрен, Попов и Цингерле сделали свои роковые неточные выстрелы на последнем рубеже (итальянец промахнулся сразу четырежды, хотя три предыдущих рубежа прошел безукоризненно).

Этой сенсационной гонкой завершилась эпоха советского биатлона: начиная со следующего сезона участники олимпийской объединенной команды вольны были сами выбирать под флагом какой страны им продолжать выступления. Процесс принятия решения для кого-то вовсе не стоял, для кого-то занял дни, для кого-то месяцы. Зато организационные изменения внутри национальной Федерации произошли стремительно. Не успели отгреметь олимпийские фанфары (Игры завершились 23 февраля), как в Ижевске состоялась учредительная конференция (на календаре было 26 февраля), результатом которой стало учреждение Союза биатлонистов России. Коллективным инициатором конференции выступила Федерация биатлона РСФСР во главе с Евгением Новиковым, долгие годы работавшим в техническом комитете UIPMB и имевшем международную категорию арбитра соревнований. Он же и был избран первым президентом Союза. Последний глава Федерации биатлона СССР Виктор Маматов (занимал пост с 1989) летом 1993 будет избран первым вице-президентом Международного союза биатлонистов, но до этого события тогда оставался еще год. Последним же трофеем Объединенной команды стал Кубок мира, завоеванный все той же реактивной Резцовой.

В команде, выступающей уже под трехцветным флагом, происходят новые тренерские назначения — на капитанский мостик заступает тандем в составе Анатолия Хованцева (именно он готовил к Олимпиаде Евгения Редькина) и Валерия Польховского. В их сборной, правда, уже нет Редькина, Попова и Юрия Кашкарова — трио олимпийских чемпионов теперь выступает за Белоруссию. В женской команде, вдохновившись кометным прорывом Резцовой, Привалов привлекает в состав еще одну блистательную лыжницу Тамару Тихонову (к этому моменту она носила фамилию Волкова). Организовать жительнице Ижевска стрелковые тренировки труда не составило, но вот постоять вместе с Резцовой на пьедестале, как в олимпийском Калгари (там в гонке на 20 км Тихонова стала чемпионкой, а Резцова завоевала серебро), не довелось — карьера Волковой-биатлонистки оказалась скоротечной и скромной.

На чемпионате мира в болгарском Боровце россияне побед не одержали, однако весь сезон 1993 года, как и предыдущий, прошел под знаком Резцовой. Олимпийская чемпионка вновь выиграла Кубок мира и буквально раздавила соперниц на предолимпийской неделе (разводя летние и зимние Игры, МОК назначил следующую Белую Олимпиаду спустя два года после Альбервилля) в норвежском Лиллехаммере. Победа в индивидуалке была одержана, несмотря на шесть минут штрафа, а в спринте первому месту Резцовой не помешали даже четыре штрафных круга. Казалось, что турнир биатлонистов в Лиллехаммере превратится в ее очередной бенефис.

В успехах мужской команды сомнений было больше, хотя заявившие о себе Сергей Тарасов, Владимир Драчев и Алексей Кобелев несомненно усиливали нашу олимпийскую заявку.

Усиливались и позиции биатлона на мировой арене. 2 июля 1993 года в Лондоне был подписан Меморандум о создании Международного союза биатлонистов (IBU). Президентом Союза был избран Андерс Бессеберг, а первым вице-президентом — Виктор Маматов. Кроме того, Россию в IBU представили Александр Привалов и многоопытный судья Вадим Мелихов. Хотя до окончательного размежевания было еще далеко (заявки на Олимпиады 1994 и 1998 года по-прежнему подавались UIPMB), начиная с сезона 1993/94 биатлон жил и развивался по собственным правилам и на собственные деньги.

Олимпийский турнир открылся женской индивидуальной гонкой. Неожиданно для многих победительницей стала канадка Марьям Бедар, а Анфиса Резцова, промахнувшись восемь раз, показала 23–е время. Зато мужская индивидуалка вошла в новую историю российского биатлона, как первая победа, одержанная уже российской командой на крупнейших турнирах — в историю вошел новосибирский спортсмен Сергей Тарасов, выигравший годом ранее в индивидуалке серебро чемпионата мира, а в декабре победивший на «Ижевской винтовке». Через три дня Тарасов завоевал бронзовую олимпийскую медаль в спринте, а чемпионом стал Сергей Чепиков. Два российских биатлониста на пьедестале! С тех пор прошло 16 лет, но повторить или превзойти это олимпийское достижение наша мужская команда пока не смогла. Казалось, что в эстафете такая сборная просто обязана брать у немцев реванш за поражение в Альбервилле, но не заладилось с самого начала — Рико Гросс убежал от нашего Валерия Кириенко на минуту, и сократить это отставание российский квартет так и не смог — снова серебро.

Зато женская команда России лишь драматичной эстафетной победой сумела поправить престиж, совсем уж пошатнувшийся после бесславной спринтерской гонки (там снова царствовала Бедар, а лучшая из наших, Надежда Таланова, финишировала с 19–м временем). В эстафете фортуна вернула должок нам и жестоко обошлась с немками, лидировавшими до третьего этапа с преимуществом почти в минуту. Как умудрилась Симона Грейнер-Петер-Мемм на каждом огневом рубеже зарабатывать по три круга штрафа? Ответа на этот вопрос не мог в тот вечер дать никто из немок, но нашей команде было, откровенно говоря, не до этого. Соперничавшая с неудачливой Мемм, Луиза Носкова привезла на заключительную передачу Резцовой почти четырехминутное преимущество. Резцовой можно было бы, пожалуй, пробежать все десять штрафных кругов без ущерба для итогового результата, но россиянка выместила на своем шестикилометровом отрезке всю злость за неудачи предыдущих дней. Три золотых, серебряная и бронзовая медали — лучшее на сегодняшний день выступление нашей сборной на Олимпийских играх.

Сезон 1994/95 прошел словно на контрасте: на чемпионате мира вся команда сумела добыть одну лишь серебряную медаль, а российский биатлон, блиставший на Олимпийских играх, страдал от хронического безденежья. Сборная команда перебиралась с этапа на этап на двух микроавтобусах, надежные «БИ-7» ветшали, а новые «Ижмаш» не торопился предлагать, да и кто бы поехал за ними из Европы в Удмуртию? Закупать лыжи и мази было не на что, а спонсорские контракты подразумевали в те годы весьма символические подачки. СБР, как общественная организация, существовала на скромную помощь со стороны IBU и добрых людей, а календарь внутрироссийских соревнований всего за пару лет сократился вдвое. На этом фоне намерение четырехкратного олимпийского чемпиона Александра Тихонова возглавить СБР казалось подарком судьбы. Участвовавший в те годы в нескольких весьма успешных бизнес-проектах Тихонов, мог, казалось, содержать весь российский биатлон на собственные деньги. Кроме того, Александр Иванович имел значительный вес во властных структурах и предпринимал несколько попыток поучаствовать в создании политических партий. Перед такой перспективой забылось все — и сложный характер самого титулованного биатлониста, и полное отсутствие у него опыта спортивного управления. Кандидатура была утверждена единогласно.

Первый год Тихонова на посту президента получился в полном смысле слове феерическим! Фантастику принято связывать с блестящим выступлением на чемпионате мира в Рупольдинге, где сборная завоевала четыре золотых и четыре серебряных медали (это достижение по сей день является нашим национальным рекордом). Однако, при внимательном изучении архивов становится понятно, что для нашей мужской команды тот сезон был уникальным. На протяжении всего сезона российские биатлонисты единственный раз не поднимались на пьедестал гонок Кубка мира. Владимир Драчев в 14 гонках отметился в призах 11 раз (пять из них — на первом месте). Мудрено ли, что в итоге представитель Санкт-Петербурга убедительно победил в общем зачете Кубка мира, а мужская команда попросту раздавила немцев на их домашнем чемпионате мира. Причин такого всплеска несколько: новый тренерский коллектив практически первый раз полностью реализовал свои планы относительно предсезонной подготовки, стало полегче с финансами и, наконец, последнее поколение, воспитанное еще советской школой, входило в пору расцвета.

Совсем иначе обстояли дела в женской команде. Поколение Альбервилля/Лиллехаммера ушло, а смена не выглядела богатой на таланты. Завербованная из лыжных гонок Ольга Ромасько, Ольга Мельник, да взрослеющая Галина Куклева — вот как выглядел ближайший потенциал команды. Начавшийся экстренный призыв «под ружье» лыжниц-юниорок был еще в самом разгаре. На чемпионат мира в Рупольдинге уже выехала Светлана Ишмуратова, а будущие олимпийские чемпионки Альбина Ахатова и Ольга Пылева еще только подходили к поре спортивной зрелости. Женская сборная не могла собрать сильную эстафетную команду и за всех приходилось отдуваться Ольге Ромасько — на двух чемпионатах мира подряд красноярская спортсменка выигрывала спринтерскую гонку, что в тех условиях можно было расценивать как выдающееся достижение.

Не отметив еще своего третьего дня рождения, IBU активно занимался реформаторской деятельностью: работал над качеством телевизионной картинки, составлением кубкового календаря, апробацией и внедрением новых дисциплин в программу соревнований. Первым нововведением гонка преследования. Ее формат был позаимствован у лыжников (там уже много лет разыгрывались награды в гонке Гундерсена). Премьера состоялась в декабре 1996 года в норвежском Лиллехаммере, победителями стали немцы Свен Фишер и Симона Грейнер-Петтер-Мемм. В это же время в активной разработке находился масс-старт, премьера которого должна была состояться через пару лет. С другой стороны, командная гонка доживала свои последние годы — телевизионщики сочли ее формат малопривлекательным. На чемпионате мира в словацком Осрбли сборная России выступила скромнее, чем годом ранее в Рупольдинге, но и нисколько не провалилась — Ольга Ромасько защитила звание сильнейшей в спринте, а Виктор Майгуров открыл список чемпионов мира в гонке преследования. Вполне обнадеживающе выглядела команда и на предолимпийский неделе в Японии — Ромасько вновь подтвердила свой статус королевы спринта, а мужчины победили в эстафете. Правда, рядом с обеими победами стоял большой знак вопроса — в женских гонках начиналась эра шведки Мадалены Форсберг (в тот год она в первый раз стала обладательницей Кубка мира), а в скорости бега преимущество медленно, но верно переходило к немке Уши Дизль. Наша эстафета также не отличалась стабильностью, и успех предолимпийской недели слишком контрастировал с восьмым местом на чемпионате мира. Словом, предстоящая Олимпиада казалась загадочной, как сама Япония. Заканчивался сезон в Новосибирске, где среди прочего состоялась премьера масс-старта. У сибиряков новая гонка имела большой успех, тем более, что женскую гонку выиграла Анна Волкова.

В олимпийском году мир впервые познакомился с турнирной тактикой норвежцев — пропускать кубковые этапы на пути к главному старту сезона. Охваченная азартом биатлонная семья тогда еще не имела привычки игнорировать коммерческие старты, тем более, что они сулили неплохие по мерками биатлона деньги. Отсутствие норвежцев на заключительных декабрьских стартах не заметили еще и потому, что о том, что скандинавы умеют что-то делать в биатлоне успели подзабыть — с 1984 года ни один представитель сборной Норвегии не поднимался на олимпийский пьедестал, а на чемпионатах мира после ухода на покой Эрика Квальфоса настоящего преемника как будто бы не было видно. Серебро их эстафетной команды на чемпионате мира 97 года и бронза в гонке преследования 23–летнего Уле-Айнара Бьорндалена скорее подтверждали общее мнение, чем ставили его под сомнение. Но наступил февраль, и удивленная биатлонная семья застыла в немой сцене. Приметный разве что необычной техникой хода Халвард Ханеволд, за месяц до Олимпиады одержавший свою первую за шесть лет победу (а возраст-то у норвежца был уже не юный — 28 лет) первенствовал в индивидуальной гонке, а неделю спустя Бьорндален привез сильнейшему из своих конкурентов Фруде Андерсену более чем минуту преимущества. Российских биатлонистов, увы, почти не было заметно, разве что Майгуров был близок к пьедесталу в спринте. Бодрость духа в рядах команды поддержали женщины — Галина Куклева, выжав себя без остатка, сумела на 0,7 секунды опередить на финише Уши Дизль. Немки затем отыгрались в эстафете, а наш мужской квартет дотянул лишь до бронзовых медалей. По окончании Игр Владимир Драчев подкрепил свой авторитет (как свой так и командный) победой на чемпионате мира в гонке преследования, а женщины красиво попрощались с командной гонкой — в истории этой дисциплины последними чемпионками мира остались Волкова, Ромасько, Светлана Ишмуратова и Альбина Ахатова. Однако крутой нрав нового президента это укротить уже не могло и сразу по окончании Игр начались тренерские перестановки. С конца 90–х наставники сборных менялись чаще чем в иных хоккейных командах-середняках. В мировом и российском биатлоне наступала современная эпоха.