Дельный совет

31 марта в день паузы на чемпионате России по биатлону в Ханты-Мансийске состоялся Тренерский совет. Обозреватель Biathlonrus.com Константин Бойцов в авторском тексте излагает свое мнение о собрании ведущих тренеров страны и приходит к выводу, что разговор получился по делу.

В понедельник в Ханты-Мансийске состоялся тренерский совет. Не стану завлекать читателя свинцовыми клише – «это был самый запоминающийся совет в новом веке» или «вроде бы все как обычно, но что-то неуловимо-новое сквозило в обыденно-суровой атмосфере тренерского совещания». Нет. Все было – как было. Повестка дня, критический настрой участников, трудные для неподготовленного слушателя доклады, понятные только посвященным «уколы» и «каверзы». Вероятно, единственной особенностью Совета была «почва». То есть четыре года прошло, с успехами на чемпионатах мира было, мягко говоря, ниже всяких ожиданий, многочисленные творческие поиски и дерзания неизменно заводили в один и тот же тупик, но Олимпиада была увенчана двумя отчаянно-яркими эстафетами, где были и восторги, и слезы, и любовь и по-настоящему исторические события.

Лишь россиянки и немки до игр в Сочи (с 1992 года) неизменно поднимались на олимпийский эстафетный пьедестал и эстафетно-медальную серию прервали немки, хотя многие полагали – прервем мы. 26 лет российской истории ждали мы и не могли дождаться мужской олимпийской победы в эстафете, и дождались в самый, что ни на есть критический момент. Когда б не все предшествовавшее этим эстафетам – их развязка очень бы тянула на хэппи-энд. Но сюжет олимпийского цикла в целом был выдержан в беспощадно-драматических тонах, и еще один такой спектакль явно не входил в планы СБР – вне зависимости от состава труппы грядущего четырехлетия.

Это стало понятно уже из вступительной речи заместителя исполнительного директора СБР Александра Пака. Его трехминутное выступление открывалось поздравлениями «с неплохим выступлением в Сочи», а завершалось надеждой на то, что «выступления на главных стартах календаря будут все лучше и лучше – потому что хуже уже некуда». При этом в краткой речи семь раз прозвучало слово «ошибки». Словом, было понятно – поговорить есть о чем.

Много позже, отвечая на многочисленные реплики из зала – отчего, мол, на совете нет президента или исполнительного директора? Александр Вилорьевич заметил критикам: «А зачем? В самом деле?» В этот момент хотелось поддержать третьего человека в системе руководства Союза – вы ждете, что приехавшее руководство продирижировало бы ходом совета? Или, может, ответило бы на актуальные вопросы? Но тогда это был бы уже не совет и практический смысл собрания был бы похоронен. А что до того, чтобы быть услышанными — будут, конечно, тем более, что из зала, где проходил совет вели онлайн-трансляции по меньшей мере четыре издания – так что руководство СБР при желании узнает не только о том, что говорилось, но и – в каком виде это дошло до широкого круга болельщиков. Тренерам дали возможность высказаться – притом коллективно и на самую широкую аудиторию.

Взявший слово после Александра Пака Владимир Барнашов напомнил тренерам о том, что выступление сборной в Сочи получило удовлетворительную оценку, то есть «зачет» — по принятой в системе спорта шкале. Вместе с тем заметил собравшимся Владимир Михайлович, биатлон с лыжными гонками и скоростным бегом на коньках Минспорта называет «стратегическим запасом на Пхенчхан» — так что в отчетных докладах тренеров хотелось бы услышать самокритику, а не «карту полета».

Первым отчитался вице-президент Союза по спорту высших достижений Виктор Майгуров, возглавлявший с осени 2013 олимпийский штаб СБР. К ключевым моментам его выступления можно отнести тезисы о том, что «критерии отбора соблюдались не всегда, но итоговый результат говорит о правильности принятых решений». Что лично до меня, то я изначально был против того, чтобы выносить эти сугубо рабочие моменты на всеобщее обсуждение, но «все стратегические шаги производились при плотном контакте с аналитическим центром Министерства спорта и ЦСП». Словом, доклад хоть и вышел сугубо политическим, вопросов у коллег не вызвал.

Что касается тренеров-практиков, то из пяти возможных специалистов-«ответчиков», в зале присутствовал один только старший тренер мужской сборной Николай Петрович Лопухов. Из отсутствовавших по настоящему уважительная причина была только у Владимира Королькевича — он сейчас на давно запланированной операции. С другой стороны, доберись до Ханты-Мансийска Вольфганг Пихлер и Павел Ростовцев – никто бы не смог поручиться, что рабочее собрание не свалилось бы до уровня совсем уж нерабочего выяснения отношений. Одним словом, в «горячий цех» попал один только Лопухов, и, поверьте, мало бы кто захотел оказаться в понедельник на месте обладателя ордена «За заслуги перед Отечеством» IV степени..

Конечно, Николай Петрович, уже в первых словах заметил, что медаль, которую неделю назад в Кремле вручал президент страны, по праву стоило бы разделить всем причастным к олимпийским результатам, а он лишь «формально получил награду». Но коллеги по цеху данный реверанс не оценили, тем более что и сам отчет у тренера вышел нестройным – чтоб не сказать путанным. Не стану дублировать самые острые моменты дискуссии — высказались и Валерий Польховский, и Александр Куракин, и Леонид Гурьев, и Александр Привалов, и Валерий Медведцев… Скажу лишь, что вопросов было задано много, а уровень значительного числа ответов «не убедил». Наиболее емко резюмировал дискуссию «опытный аппаратчик» Вадим Мелихов. 

«Впечатление от отчета такое, — сказал вице-президент СБР и глава Техкома. — Что вы, Николай Петрович, к чему-то готовились три года, а потом вам неожиданно сообщили, что завтра Олимпиада. Суть вашего отчета можно уложить в одно предложение – «программа подготовки была выполнена, но ожидавшегося результата нет».

Научную платформу критике заключительного этапа подготовки мужской команды к Сочи (в итальянском Мартеле) обеспечил Максим Кугаевский (личный тренер Евгения Гараничева и многих других известных спортсменов). Оперируя одними только официальными протоколами олимпийских мужских гонок, он убедительно доказал, что на первые старты команда вышла «перегруженной» и только те, кто работал не в группе Лопухова (Антон Шипулин) или на какую-то часть сбора спускались с коварной высоты (Евгений Гараничев) бежали в личных гонках более менее в одни ноги с лидерами. При этом Кугаевский не постеснялся признаться, что сам он «ошибался» с Мартелем трижды и больше всего настрадался от этих ошибок Андрей Маковеев. Владимир Барнашов критику Кугаевского поддержал.

За все женские результаты отвечал Александр Селифонов, который рассказывал в основном про работу «группы Королькевича» (в частности, зачитал присланную им записку). Вопросов лично к Сан Санычу было немного – ну разве что поинтересовались, считает ли он необходимым работать сборной в одной группе или пусть и дальше работают две, да что там – четыре или пять? Селифонов сказал что, конечно же, сборная должна быть единой, а ситуация в олимпийском сезоне – шаг вынужденный.

Отчет о работе Александра Касперовича слушался как прелюдия к его тренерской программе на новый олимпийский цикл (про то что Александр Владимирович заявил себя в качестве претендента на пост старшего тренера мужской сборной еще неделю назад знали, кажется, все, кто хочет хоть что-то знать о российском биатлоне). Доклад многолетнего тренера резервистов более прочих был проникнут критическим анализом. В нем было и про хронические проблемы со стрельбой («на рубеж идут как на берлогу») и про необходимость уходить от практики снимать все сливки в юниорском возрасте (гоняться за медалями), и про трудности «закладки базы» у юных биатлонистов. Вопросы, впрочем, были и к нему – касались они как раз закладки фундамента. Впрочем именно эта часть совета более всего напоминала конструктивную дискуссию. 

По крайней мере, когда Касперович уже в третьей части работы совещания начал зачитывать свои программные тезисы – они прозвучали скучно. Едва ли не в духе — «неуклонно повышать уровень боевой и политической подготовки и неукоснительно следовать решениям съезда партии и последим постановлениями правительства». Впрочем, в данном моменте я призвал бы болельщика воздержаться от глубоких выводов. Прозвучали имена и фамилии тех, кто хотел бы поработать со сборной, и впереди у кандидатов длительная процедура защиты. Не удивлюсь если возникнут еще кандидатуры. Так же как со спортсменами-кандидатами на централизованную подготовку. Фамилии прозвучали, и даже Максим Максимов среди них – хотя он вроде бы заявил об окончании спортивной карьеры. но во что это оформится к маю – не знает сейчас даже Владимир Михайлович Барнашов, хоть ему по должности вроде бы и положено на четыре года вперед все знать. 

Состоявшийся совет, как и положено таким советам, был интересен не фабулой а деталями. Надо формировать заново тренерский цех – процесс пошел. Надо что-то глобальное произвести в женской сборной – дискуссия состоялось. Истерические ноты или политическая подоплека во всем этом – штука совершенно лишняя. Останется Михаил Прохоров и его команда или придет новый президент – что ж теперь, сборную не формировать? Тренерские заявки не рассматривать? А поговорили хорошо, полезно – что уж там говорить?