Даниил Серохвостов: «Раньше я взрывался от любой неудачи – ломал палки, бросал винтовку. Сейчас всё изменилось»

21-летний Даниил Серохвостов, прошлогодний чемпион мира среди юниоров, в нынешнем сезоне дебютировал в составе взрослой сборной России на этапах Кубка IBU и чемпионате Европы, где удивил специалистов своей скоростью. О своём дебюте на взрослом уровне, двухнедельном заточении в Ханты-Мансийске и о том, как его изменила работа с психологом, Даниил рассказал пресс-службе СБР.

– Даниил, с какими чувствами Вы вернулись с чемпионата Европы?

– Не сказать, чтобы очень радовался, но и расстраиваться не стал. Нормально пробежал, как мне кажется. Мог и лучше.

– Перед чемпионатом Европы какие-то планы были же? Удалось реализовать?

– Честно? Я планировал после двух этапов Кубка IBU в Россию поехать, участвовать в отборочных соревнованиях к юниорскому чемпионату мира. И никак не ожидал, что меня включат в состав команды на такой турнир.

– Получается, поездка в Душники-Здруй стала для Вас полной неожиданностью?

– Так и было. Изначально я рассчитывал всего лишь на участие в немецких этапах Кубка IBU. Когда приехал в Арбер, перед первой гонкой подумал, что даже в топ-30 будет тяжело забежать. Я же не готовился к этим стартам специально, не делал какую-то подводку к ним. Просто катался по 2-3 часа и проводил обычную стрелковую работу. Но когда в первом спринте стал десятым, мысли были уже о том, что недооценил свои силы.

– Когда Вы узнали, что едете на чемпионат континента?

– После спринтерской гонки на втором этапе Кубка IBU в Арбере. Тогда (прим. – тренер резервной сборной) Сергей Иванович Белозёров сообщил мне, что я побегу на чемпионате Европы. Первая мысль, которая у меня проскочила: «Ну и здорово, значит не нужно будет на юниорский мир отбираться». И всё. Никакого волнения я не испытывал.

Когда вернулся в свой номер в гостинице, начал прикидывать, какие гонки побегу. Очень не хотел бежать индивидуальную гонку, поскольку 20 км я бегал только один раз в карьере, и не могу сказать, что эта гонка входит в число моих любимых. Когда же мне сказали готовиться к спринту и пасьюту, я обрадовался, и больше вообще не заморачивался на тему чемпионата Европы.

– Неужели вообще никакого волнения не было?

– Нет, абсолютно. Наверное, я так и не воспринял всерьёз этот турнир. Ну ведь такие же гонки будут, как и всегда, что об этом думать? Готовился, как обычно. Да и никто от меня ничего не ждал. Передо мной не ставили медальных задач.

– И даже когда вышли на старт спринта?

– Даже тогда. Более того, волнения не было и после того, как сделал два промаха на лёжке. Какой смысл тратить эмоции на то, что уже случилось? Гонка ведь продолжалась, а потому нужно было отработать оставшуюся часть дистанции и второй огневой рубеж в привычном ритме. Это у меня получилось. Признаться, когда финишировал и посмотрел на табло, где загорелся результат – 10-е место с отставанием чуть больше 30 секунд – немного огорчился. Но в целом я был доволен тем, как отработал гонку при не самом лучшем самочувствии.

– Что не получилось в пасьюте?

– Да ничего не получилось, всё было печально и плачевно. Самое главное, я даже не понял причину четырёх промахов на первой же лёжке. Когда тренеры мне показали табличку с промахами, я удивился – все четыре ушли в одно и то же место, а с пятым повезло, потому что зацепил габарит. То есть причина точно была не в ветре. Скорее всего, была ошибка на пристрелке, но я пристреливался, как обычно, по центру. Возможно, ремень чуть сполз с руки, но раньше ведь такого не было. Сам офигел от такой стрельбы на первом рубеже, конечно, но собрался и следующие отработал нормально.

– На место в смешанной эстафете рассчитывали?

– Где-то в глубине души. У нас ведь высокая конкуренция, хотя я подумывал, что хоть маленький шанс у меня есть. Но решению тренеров я не расстроился. Мне ещё нужно заслужить место во взрослой сборной своими результатами.

– А в чём была причина не лучшего состояния? Прошёл пик формы?

– Нет, я до этого пика ещё не дошёл. Во-первых, в Арбере гонки проходили на высоте 1000 метров, для меня это было высоковато. С учётом того, что гонки шли одна за другой, это меня немного вымотало. Во-вторых, из-за коронавируса я очень тяжело набирал форму. Я заболел 17 октября на сборе юниорской команды в Ханты-Мансийске, после чего двенадцать дней ни разу не выходил из номера.

– Тяжело было сидеть взаперти?

– Неприятно. Ведь обычно у нас дружная компания, мы всегда проводим свободное время на сборах вместе. На Семинском перевале, например, мы жили всей юниорской командой в одном коттедже, и даже когда тренеры предложили расселить нас по двое, мы все дружно отказались. А тут получилось, что остался один. Ко мне регулярно приходил только врач команды, осматривал, давал лекарства. Общение с родными и друзьями было только через мессенджеры, но это не заменит общения вживую. Книги читал, сериалы смотрел, делал упражнения, когда температура спала. Но у меня первые два дня температура ниже 41 градуса не спадала, а потом ещё неделю при малейшей нагрузке подскакивала до 38. Слабость во всём теле была – таким вялым я не был никогда.

– К юниорскому чемпионату мира ещё доберёте в плане состояния?

– Сделаю для этого всё возможное. Но я же не готовлюсь к определённому старту, как взрослые спортсмены. Пока я юниор – закладываю базу, стартую везде, где можно.

– На этом турнире, в отличие от чемпионата Европы, от Вас уже будут ждать многого.

– Наверняка, но на меня это давления не оказывает. Мандража от того, что мне обязательно нужно показать какой-то результат, точно не будет. Я просто побегу в своём обычном соревновательном режиме, как и в прошлом году.– Вас что-то может вывести из себя? Вы постоянно говорите о том, что от всего абстрагируетесь.

– Бывают такие моменты. Последний раз это было в сентябре после летнего чемпионата России в Тюмени. Я тогда очень хороший ход показал – то ли второй, то ли третий. А затем отправился на юниорское первенство в Уват, где мне каждый второй говорил – зачем ты сюда приехал, с кем тебе тут соревноваться? Так продолжалось дня четыре до первой гонки. И накануне спринта я только и думал о том, что вот в Тюмени пробежал сильно, а если завтра облажаюсь (прим. – Даниил использовал куда более крепкое словцо), будет как-то некрасиво. На старт вышел абсолютно выжатым. Сам себя загнал глупыми мыслями в такое состояние и… в итоге пробежал неудачно, еле до финиша добрался.

– Как выходили из этого состояния?

– Позвонил своему психологу, всё рассказал. Она пожурила меня за то, что я не сделал этого перед первой гонкой. Проблему мы быстро решили, и на следующую гонку я вышел в своём обычном боевом состоянии, словно ничего и не было.

– Вы работаете с психологом на постоянной основе?

– Да. Два года назад с юниорской командой начала работать Елизавета Кожевникова – знаменитая фристайлистка, призёр Олимпийских игр. Помню, на первое занятие тренеры в приказном порядке заставили явиться всю команду. Я послушал ту вводную лекцию, и меня очень заинтересовало то, что она говорила. Но тогда Елизавета набирала только девушек. Когда через два месяца она написала, что начинает работать и с ребятами, я сразу отозвался и начал с ней работать.

– И сразу почувствовал результат?

– Не мгновенно, но очень быстро. Работа с Елизаветой Кожевниковой помогала и помогает мне во многих ситуациях. Я научился абстрагироваться от всего буквально за пару минут. Я считаю, что если у спортсмена есть проблемы с тем, как в эмоциональном плане подготовиться к старту, работа с психологом просто необходима. В этом случае важно быть полностью открытым к человеку, который точно знает, как тебе помочь. У меня с этим никаких проблем нет. Хотя в нашем спорте не принято, как мне кажется, об этом рассказывать. Но разве в этом есть что-то постыдное?

– Это было Ваше решение? Или советовались с личным тренером-папой, прежде чем начать сотрудничество с Елизаветой?

– Я решил это сам. Никто, кроме меня, не знает, что происходит у меня внутри. Даже отец. Ему я сказал постфактум, когда уже начал с ней работать. Больше я это не афишировал, хотя никакого секрета из работы с психологом не делал и не делаю. Вы вот спросили – я рассказал.

– Что-то изменилось? Можете привести пример?

– Конечно. Я резко реагировал на неудачи из-за стрельбы, был взрывным – часто ломал палки, бросал винтовку. Сильно расстраивался после гонок, мог надолго уходить в себя, вообще ни с кем не общаться. И очень сильно злился на всех, включая себя. А теперь я и не помню, когда последний раз злился. Я научился профессионально относиться к промахам, научился не злиться, а анализировать.

– Какие у Вас планы на будущее?

– Если говорить о ближайших, хотелось бы как можно лучше выступить на юниорском чемпионате мира, и пробиться в состав основной команды хотя бы на один этап Кубка мира. А если чуть дальше заглянуть – хотел бы выступить на Олимпийских играх в Пекине. Хотя осталось не так и много времени, но всё возможно. Главное – работать. Если не жить тренировками, то ничего не получится.