Леонид ГУРЬЕВ: «Спортсменки — такие же женщины, как наши жены»

В минувшем сезоне команда Тюменской области впервые за долгие годы прервала безраздельное господство Ханты-Мансийска в общем зачете внутрироссийских соревнований различного уровня. Все в порядке у тюменцев и с резервом: 17-летняя Елена Баданина в этом году стала двукратной чемпионкой мира среди девушек. Чем не повод для обстоятельного разговора с одним из главных творцов тюменского успеха – тренером сборной России Леонидом Александровичем Гурьевым.

ОТ ЛУГОВОЙ ДО СБОРНОЙ

– Вы уже много лет работаете в биатлоне – почему именно этот вид спорта?

– Начал я с лыжных гонок: стал заниматься в 9-м классе у себя дома в Тобольске. Потом в институте тренировался у завкафедры физики Владимира Попова, отца известного биатлониста и тренера Александра Попова. После института он предложил мне продолжить карьеру в Тюмени. Там я попал в «Динамо» к Николаю Федоровичу Захарову, который позже много лет работал в Беларуси и Болгарии. Два года тренировался, выступал, а в 1978 году получил тяжелую травму и был вынужден закончить карьеру лыжника. Но уходить из спорта мне не хотелось, и я рискнул стать тренером, причем биатлонным.

– Начали с детей?

– Да, я прекрасно помню день своего первого набора в ДЮСШ в деревне Луговой. Мне было 23 года. Там в общеобразовательной школе было всего 180 учеников и человек 70 из них занимались у меня. Там я проработал с мальчишками и девчонками девять лет.

– Неужели за все это время не предлагали пойти на повышение?

– Постепенно я понял, что вырос из «детских» штанишек, и работа перестала приносить мне удовлетворение. Хотелось большего настолько, что буквально рвало изнутри. Но в области все должности старших тренеров мужских команд были заняты. Зато женский биатлон только начал развиваться – там я и решил себя попробовать. В первой набор ко мне попала Луиза Черепанова (позже – Носкова), которая в 1989 году стала чемпионкой мира в командной гонке, потом вышла замуж, родила ребенка и, вернувшись в 1994 году, стала олимпийской чемпионкой в эстафете.

– Галину Куклеву вы тоже открыли еще в юниорском возрасте?

– Да. В 1992 году я начал работать с юниорской командой и на первенстве мира в Канаде, где мы выиграли бронзу в командной гонке, я заметил Галю Куклеву. С этими спортсменками я потом из юниорской команды перешел в молодежную, а с 1995 года работал уже в национальной сборной, которую возглавлял покойный Виталий Николаевич Фатьянов. Вместе с Галей Куклевой пришла целая плеяда молодых спортсменок: Альбина Ахатова, Ольга Мельник, Анна Филиппова. И на Олимпиаду 1998 года из Тюмени поехало четыре из шести спортсменок сборной. Три из них бежали в эстафете.

– Вас сильно критиковали за то, что костяк сборной составляли спортсменки вашего региона?

– Бывало, но объективного повода для критики я не давал. Они проходили все стадии отбора наравне с другими, и я никогда не нарушал спортивный принцип. У нас была молодая, 22-24 года, задорная команда.

– Не боялись делать ставку на молодежь?

– Я считаю, мы неплохо выступили. Галя Куклева выиграла в спринт, а в эстафете мы нелепо проиграли немкам каких-то десять секунд. Куклева упала, Альбина Ахатова попутала поворот.

СЛОЖНЕЕ, ЧЕМ С МУЖЧИНАМИ

– Женским тренером быть сложнее, чем мужским?

– Конечно. У каждой спортсменки свой характер, порой очень ранимый, и при этом их 10-15 человек. А тут еще тяжелейшие нагрузки, психологический пресс, а ведь каждой хочется быть не просто спортсменкой, но и девушкой, женщиной, чтобы ей уделяли внимание. В такой ситуации сложно избежать психологических срывов, слез. Не надо думать, что спортсменки – какие-то особенные. Они такие же женщины, как наши жены.

– Конфликты в женской команде – обычное дело?

– А без этого жизнь – не жизнь. Бывает, поставишь спортсменку не в ту группу, а она обижается. Приходится эти моменты сглаживать. Потом много бывает непростых жизненных ситуаций, как с Анастасией Шипулиной-Кузьминой: ей не смогли помочь с жильем, и она уехала в другую страну.

– Настю не пробовали уговорить остаться?

– Пытались, но не все так просто. До замужества и родов у нее были только юниорские медали, а у нас около 150 призеров первенств мира среди юниорок – невозможно всем им раздать квартиры, никаких средств не хватит. И как объяснить руководству, что она не простая спортсменка, не одна из сотни, а действительно будущее нашего биатлона? Ведь Настя, придя из юниорок, с ходу отобралась в основной состав сборной страны.

– Анфиса Резцова в одном из интервью сказала, что перед Олимпиадой в Нагано вы не уделяли ей внимания, а тянули в команду только своих спортсменок…

– Я хорошо помню ту ситуацию. Она летом тренировалась под руководством своего мужа, и встретились мы только в августе в Бельмекене. Она ходила к нам на тренаж, стала стрелять на тренировках «на ноль», и уже в сентябре Анфису подключили к тренировкам со сборной. И форма вроде шла по нарастающей. Мне кажется, ее погубила излишняя жажда тренировок: ей ведь пришлось сбрасывать несколько килограммов после родов, форсировать подготовку, и, возможно, летом она перетренировалась. А в октябре-ноябре у нее пошел сильный спад. По результатам контрольных тренировок она не прошла в состав команды. На этапах Кубка Европы выступила неудачно и не смогла пройти отбор на «Ижевской винтовке». Если бы у нее были результаты, то тренеры сборной не стали бы ей препятствовать.

– Зато через год она выиграла золото эстафеты на чемпионате мира в лыжах и стала четвертой в личной гонке.

– Анфиса – уникальная спортсменка: другой такой не было ни в СССР, ни в России. Я, кстати, никогда не пытался ее «построить» – это попросту невозможно. И рад, что в лыжах у нее получилось то, что не вышло в биатлоне в олимпийский сезон.

– Анфиса Резцова, видимо, не единственная спортсменка, с кем непросто работать?

– У каждой свой характер. К примеру, на Луизу Носкову посмотришь и подумаешь: ну какая из нее биатлонистка? Ей надо художественной гимнастикой заниматься: такая хрупкая, что и винтовку-то не поднимет. А на трассе она проявляла такой характер, так умела терпеть, что все диву давались. А Галя Куклева, если ей слишком тяжело, всегда подойдет и скажет: «Леонид Александрович, давайте я пропущу день или два, а потом все нагрузки наверстаю». Так оно и было, поэтому я всегда ей доверял. Мы очень легко находили с ней общий язык.

– Более опытные спортсменки помогают молодым?

– Помню, когда Альбина Ахатова, уже будучи олимпийской чемпионкой и мамой, приезжала со сборной в Тюмень. Девчонки стреляют, а она присматривается к ним и говорит мне: «А что они так палец ставят»? Мы же где-то устаем от долгой совместной работы, что-то упускаем из виду, а тут свежий взгляд. Скажет им олимпийская чемпионка, так они сразу перестраиваются. С такими спортсменками ты и сам как тренер растешь.

– Ахатова не производит впечатления физически одаренной спортсменки, она часто болеет. За счет чего ей удалось добиться таких успехов?

– За счет уникального трудолюбия. Даже уезжая домой в Лабытнанги на апрель-май, она слезно просила дать ей винтовку. Приходилось решать проблемы, связанные с транспортировкой оружия на север. У нее фантастическая сила воли. Порой и на трассе ей тяжело идти, но она всегда держится изо всех сил, особенно в эстафете.

– Вы верите в ее успешное возвращение?

– Дисквалификация – это не рождение ребенка. После нее восстановиться гораздо сложнее, потому что нет соревновательной практики, жестких тренировок. Минимум полгода потребуется на адаптацию. Альбина сейчас тренируется. Но одно дело – спокойная работа, и совсем другое – выйти на рубеж на соревнованиях. Пусть у нее все получится, но ей придется очень тяжело.

В СБОРНОЙ СЛЕДЯТ ЗА КАЖДЫМ ШАГОМ

– Старшим тренером сборной вы проработали всего год. Неприятно, когда отказывают в доверии в самом начале пути?

– Послеолимпийский сезон всегда очень сложный, особенно когда спортсменки завоевали медали, титулы. Им хочется передохнуть, разгрузиться, и очень трудно заставить их работать. Поэтому я не завидую тренерам сборной и в предстоящем сезоне. Вот и в 1999 году мы, хоть и завоевали пару медалей, но по весне нас решили заменить.

– Кроме повышенной ответственности, чем еще отличается работа в сборной?

– Дома у тебя полностью развязаны руки, есть возможность для импровизации. В сборной же ты не чувствуешь свободы, там следят за каждым твоим шагом. К тому же у нас за год до Олимпиады появилось много нового персонала: психологи, стрелки, повара, team-менеджеры и прочие. Спортсменкам нелегко ко всем привыкнуть, они настороженно относятся к новым людям. В региональной же команде персонала меньше, и там ты работаешь один, как отец и мать в одном лице. Но ты можешь и полностью контролировать тренировочный процесс. В сборной же можно общаться с руководством в обход тренера, особенно если с ним хорошие отношения.

– Тренеры, получаются, теряют контроль над спортсменами?

– Руководство смотрит на этот вопрос по-другому. Приезжают, например, руководители СБР на сбор: отдельно уединяются с девчонками, потом с ребятами, потом с тренерами и только после этого всех вместе собирают. Я считаю это методически неверным. Почему бы не обсуждать все вопросы вместе?! К примеру, если тебя не устраивает тренер, почему ты не можешь прямо ему об этом сказать? Ведь без доверия результата не будет. Все, что не нравится, нужно сразу сообщать тренеру, а не пытаться решить вопрос через его голову. Да и тренер всегда рядом, он может снизить нагрузку до того, как приедет высокий начальник и спортсмен ему пожалуется. А без единоначалия старшего тренера вообще непонятно, зачем он нужен.

ИНОГДА НУЖНО БЫТЬ ЖЕСТКИМ

– Вы считаете себя жестким человеком?

– Жесткость должна быть в разумных пределах. Я могу спросить со спортсменки, если вижу, что она начинает валять дурака, нарушать режим. Если раз-два закрыть на это глаза, дальше сложно будет добиться дисциплины.

– Анна Булыгина говорила в интервью о том, что никто из тренеров в команде не помог ей справиться с психологическим давлением, что не позволило ей полностью себя реализовать. Вы как личный тренер пытались ей помочь?

– Одно дело – личный тренер и муж, как Валерий Медведцев. Он может индивидуально работать с Ольгой в сборной, а я, в первую очередь, тренер команды и должен всем уделять равное внимание. В случае с Аней, мне кажется, лучше не вмешиваться. Мы с ней по гороскопу козероги, лучше к нам в душу не влезать. Проще ей дать время успокоиться и переварить произошедшее. Она ведь была очень разочарована, что не попала в эстафету.

– Считаете справедливым, что спортсменка, занявшая четвертое место, не попала в состав эстафеты?

– Если бы я не был на Олимпиаде и не пристреливал ее перед масс-стартом, я бы поднял всех на ноги. Но я сам все видел – она начала «валиться» еще до старта гонки. После восьми промахов я подумал, может, какие-то неполадки с оружием, но все оказалось нормально. Видимо, к последним гонкам Аня начала переваривать итоги спринта и понимать, в какой ситуации упустила медаль. Она ведь никогда столько не проигрывала на последнем круге. В преследовании ей тоже не повезло: из-за проблем с обоймой потеряла на лежке почти 30 секунд. Она разнервничалась, а в таком состоянии ставить ее на эстафету было слишком рискованно. Не дай Бог, что-нибудь пошло не так. Это могло и ее сломать, а уж Гурьева бы точно закопали.

– Другая ваша воспитанница в сборной Мария Садилова весь сезон провела неудачно. Чего ей не хватило?

– Когда она только пришла в биатлон, у нее горели глаза, был интересен новый вид спорта, сразу многое начало получаться в стрельбе. Но потом интенсивные тренировки стали даваться Маше тяжело, и я понял, что на нее нужно иногда надавить, доказывать, что другого пути в спорте нет. Вроде бы она вошла в это русло, стала прогрессировать и попала в сборную команду. В прошлом сезоне я еще там не работал, и она готовилась без меня. В ноябре мне ее вернули, но разбежалась она только к концу сезона – выиграла спринт в Увате, а в преследовании была четвертой. Ее снова включили в состав сборной. В этом году я был рядом всю подготовку, но не вмешивался в работу старшего тренера Александра Селифонова. И все же заметил, что в сборной она не выполняет тех нагрузок, к которым привыкла в лыжных гонках и в первый год нашей работы. Я ей тогда сказал: «Маша, зима с тебя спросит». Она как-то все пропускала мимо ушей, и особого рвения я в ней не видел. Потом отвлеклась на трудоустройство в ФСБ, недостаточно отрабатывала дома период между сборами. В итоге зимой все сказалось.

ЗАЧЕМ ЛИДЕРАМ НЕРВОТРЕПКА?

– Некоторые тренеры не очень довольны были подготовкой сборной в прошлом сезоне, в частности его первым этапом. Можете прокомментировать?

– Мне тоже были непонятны некоторые моменты. Сначала поехали на неделю в Израиль на обследование, а потом на Камчатку. У меня в апреле обычно хорошие стрелковые тренировки, бассейн, игровые залы, поэтому мои спортсменки к первым сборам в начале июня всегда приходят подготовленными. А тут получилось, что команда приехала на сбор в разобранном состоянии. Уже с первой тренировки пошли болячки, мозоли, растяжения. Весь июнь ушел на восстановление. У нас сейчас поднимается вопрос о повышении роли личных тренеров, но почему они не работают со своими спортсменками между сборами?

– Какие корректировки тренировочного процесса вы бы произвели в новом сезоне?

– Я бы хотел вернуться к традиции восстановительных сборов в мае, где параллельно отрабатывалась бы стрельба. Я уже предлагал Сергею Валентиновичу Кущенко провести такой сбор в Геленджике. Многие спортсменки закончат сезон в начале апреля и забросят все до начала июня, когда им надо приезжать на первый сбор. Этого не должно быть.

Еще мне непонятно, почему в августе в Бельмекене мы проводим сбор на высоте 2000 м, а потом приезжаем в Рамзау на 1000 м, хотя более логичным было бы идти наоборот. И нужно увеличить нагрузки. Понятно, что в олимпийском сезоне упор делался на скоростную работу, но сейчас объемы нужно увеличивать. Зимой необходимо упорядочить вопрос с новогодним сбором и сбором перед чемпионатом мира. Кому-то стоит восстановиться, пропустить отдельные этапы Кубка мира.

– Нынешняя система отбора вас устраивает?

– Я бы освобождал от отбора четыре-пять лучших спортсменок – и так ясно, что никого сильнее у нас нет. А вот на пятое-шестое место в команде устраивать отбор. Зачем лидерам нервотрепка вместо целенаправленной подготовки к главному старту? Та же Настя Кузьмина за счет такого подхода смогла стать олимпийской чемпионкой, но не факт, что ей бы удалось это здесь.

– Немцы и норвежцы объявили олимпийские составы еще в ноябре. Получается, в декабре они уже готовились, а мы отбирались.

– Согласен. Может быть, нам что-то стоит взять от их системы. Немцы проводят два отбора в сентябре. Роллеры у всех одинаковые, так что результаты объективны. Отбирают шесть человек и двоих запасных и дальше целенаправленно готовятся к Олимпиаде, дают отдохнуть, решить проблемы со здоровьем. Вспомните, как немцы берегли Нойнер в декабре. Мы тоже могли бы отбирать кандидатов в Уфе. У меня есть статистика: если спортсмен хорошо готов в сентябре, то он, скорее всего, достойно пробежит весь сезон.

Александр Круглов