Павел Ростовцев: «В спорте есть одно большое преимущество – свою правоту можно доказать результатом»

Павел Ростовцев так быстро вписался в тренерский штаб, что сейчас уже почти никто не вспоминает — он сменил строгий деловой костюм на экипировку тренера сборной России всего полгода назад. И это не единственное кардинальное изменение в жизни трехкратного чемпиона мира и призера Олимпийских игр накануне 40–летия, которое Ростовцев отметил на тренерской бирже в Уфе. Мария Байдина поговорила с бывшим функционером, а ныне тренером женской сборной, о тренерской деятельности, управленческом статусе и втором браке, и ощутила, что возвращение в сборную совпало у Ростовцева с началом новой жизни.

— Сорокалетие отметили?

— Нет.

— Почему?

— И так было много событий разных, поэтому решил, что хватит уже отмечать.

— У вас такое отношение к праздникам в принципе или были в работе и некогда было думать?

— На самом деле в работе — я даже забыл про дату. Стояли на рубеже и кто-то сказал, что завтра 21–е сентября, тогда я и задумался. Вольфгангу утром 21–го сказал, что у меня день рождения — он был очень удивлен. Но в моих планах отмечания 40–летия не было.

— Это то самое странное предубеждение, согласно которому мужчины не отмечают 40–летие?

— Да не тот формат был, чтобы отмечать день рождения. Чемпионат России требует концентрации на работе, а любой праздник — это расходование сил, прежде всего эмоциональных. Ведь мы понимали, что эти соревнования отборочные и будут напряженными. В Уфе подводился итог первой части подготовительного периода, поэтому, конечно, волнение присутствовало не только у спортсменов, но и у тренеров.

— Павел Александрович, накануне 40–летия ваша жизнь кардинально изменилась как в профессиональном плане, так и в личном. В начале лета вы ушли из функционеров в тренеры, в конце лета — женились. Ощущаете, что прошли какой-то рубеж и открылось второе дыхание?

— Да, ощущаю. Все, что нас не убивает, делает нас сильнее. Что бы не происходило, не нужно вешать нос. Изменения происходят, и я счастлив. С Олей мы давно планировали расписаться. Но летом деток не было в Красноярске, дальше у меня не было возможности. В перерыве между сборами в Рупольдинге и Тюмени мы сыграли свадьбу.

— Вы очень тяжело переживали, когда ваша первая супруга ушла из жизни…

— Я пережил это, и не хочу об этом говорить. Для меня было очень важно, что дети сами согласились, чтобы мы с Олей поженились. Они были очень рады, когда я им предложил, что Оля будет жить с нами. В августе мы вместе ездили на море, потом вчетвером с сыновьями и Олей ездили в Зальцбург. Гуляли как-то там по старому городу, а у Артема настроение переменчивое — вот он и устал немного и закапризничал. И вдруг ни с того ни с сего заявил — «А я не хочу, чтобы вы женились!» Надо было видеть в этот момент Сашу, он так испугался, зашикал на Тему и уверенно произнес: «Папа, Оля, вы его не слушайте! Я с ним договорюсь!» (улыбается) Во многом потому что в моей жизни появилась Оля, я принял решение о смене работы. Я понял, что есть человек, который может остаться с детьми, когда я буду на сборах и соревнованиях. Она очень сильно поддержала меня.

— Профессионально изменить направление в карьере желание появилось у вас давно?

— Считаю, что в Красноярске я работал на очень интересном направлении, и это мне нравилось. Не скажу, что быть чиновником — сладкий мед. Последнее время моя работа заключалась во взаимодействии с Муниципалитетами, органами местного самоуправления. Это была очень интересная и статусная работа. Должность полпреда губернатора Красноярского края — по статусу это уровень министра. Так что в Красноярском крае у меня все было хорошо. Поэтому когда мне поступило предложение СБР войти в тренерскую команду, в первую очередь я обсудил решение с Губернатором края Львом Владимировичем Кузнецовым. Я был частью команды управленцев Красноярского края и просто не имел права уходить не спросив. Поддержали губернатор, семья, поэтому решение и состоялось.

— Сейчас, глядя на то, как складывается профессиональная жизнь, создается впечатление, что вы на какие-то несколько лет заплыли не туда, а сейчас возвращаетесь в свою среду. Есть у вас самого такое впечатление?

— Нет, это был бесценный опыт и очень хорошая школа, которую я прошел за пять лет, находясь это время на государственной службе. Сейчас были в Тюмени и общались со своими бывшими коллегами по сборной — с Виктором Майгуровым и Павлом Вавиловым. Павел тогда сказал, что надо мной провели такой «жесткий» эксперимент. В ноябре 2006 года я еще делал повторную тренировку, а через четыре дня мне секретарь приносит в кабинет папку толщиной сантиметров 50 со словами «Пал Саныч — это почта, которую вам сейчас надо расписать». В один момент превратиться из спортсмена в управленца было очень тяжело, но опыт я приобрел бесценный.

— Часто бывает, когда люди становятся функционерами, они перестают творить и разучиваются делать простую человеческую работу…

— Я так не считаю. Мне сложно оценивать свою работу на прежней должности, но недавно у меня был любопытный эпизод, связанный с предыдущей работой — летом приезжал в Красноярск, созванивался с главами Муниципальных образований, с которыми раньше контактировал. Для меня было приятной неожиданностью, когда один из них, будучи в отпуске, предложил встретиться. Мы договорились попить вечером кофе и подумали, что можно пригласить еще кого-нибудь из коллег. Так вот на ту встречу приехали все главы Муниципальных образований, кто в тот день был в Красноярске и мы очень душевно пообщались. Для меня это было очень важно — некий показатель искренности, показатель того, что человеческие отношения у меня были в работе.

— Я знаю, что когда вы еще работали спортивным функционером в крае, случались разные неприятные эпизоды — боролись с вами очень хладнокровно и выдавливали из системы.

— Конечно. Бывало всякое. Когда тебе в кабинет приходят и говорят, что с 9 до 18 часов одни люди принимают решения, а с 18 - другие. Говорили, что у меня есть семья и зачем мне это надо так себя вести с футбольным клубом. Шли прямые угрозы, у моего заместителя сжигали машину, мне прокалывали колеса. Сейчас это вызывает улыбку, но время, когда наводился порядок в игровых видах спорта в Красноярске, было очень интересным. Губернатор края Александр Геннадиевич Хлопонин поставил мне задачу разобраться досконально во всех сметах и бюджетах клубов. Это была очень сложная штука — во многих клубах люди жили по понятиям. И сегодня я могу радоваться успехам красноярских клубов со знанием выполненного дела. Был очень рад, кода баскетбольный «Енисей» неожиданно для многих, но только не для меня, начал прогрессировать. Команда «Енисей» по хоккею с мячом показывает результат, а ведь и здесь мы проделали огромную работу. По поручению губернатора я лично беседовал с нашими ведущими хоккеистами, чтобы они вернулись в Красноярский край. Я старался убедить ребят, что на этот раз все будет иначе, что времена сменились и обещания будут сдержаны. Тот же футбольный «Енисей» сегодня уверенно играет в первой лиге, хотя смена менеджмента клуба давалась тяжело. Потому что те люди обладали определенным ресурсом, в том числе финансовым. Один журналист подходил ко мне на пресс-конференции и признавался, что поддерживает мои начинания, но говорил, что все равно в прессе будет меня «мочить». Бог им судья. Людям платились деньги, за что они занимали нужную позицию. Что ж, и это тоже опыт, такие ситуации очень сильно закаляют.

— В свое время вы наводили порядок в спортивной системе целого края. По логике функционерской, сейчас на понижение пошли — теперь вы один из тех, кем руководят и перед кем ставят задачи.

— Я так не считаю. Все-таки есть определенные вещи, когда статус значит не все. По крайней мере я так считаю. Я понимаю, что сегодня, если глобально мыслить для нашего общества, успешное выступление на Олимпиаде в Сочи значит больше, чем мое успешное управление в Красноярском крае. Если говорить о государственных мерках, то, возможно, это и есть моя задача — вложиться самому в подготовку к Олимпиаде. Тем более, что спортивное руководство в тебе нуждается. И если интересы совпадают, значит, ты принимаешь вызов.

— А где вам интересней?

— Везде интересно. Везде есть и свои плюсы, и свои минусы. Если философски рассуждать, то вся предыдущая работа, возможно, была подготовкой к тому, чтоб сейчас я смог реализовать все свои умения и навыки на благо российского спорта, российского биатлона.

— Некоторая часть российского тренерского сообщества приглашение Пихлера восприняла довольно неадекватно — ваши коллеги всерьез возмущались из-за того, что в сборную пригласили иностранного специалиста.

— У каждого человека есть право высказать свое мнение. Я не собираюсь никого ни в чем переубеждать. Решение принято руководством и эти решения должны выполняться, а не обсуждаться. В спорте есть одно большое преимущество — свою правоту можно доказать результатом.

— А результат будет?

— Сезон уже скоро.

— Скажите честно — вы побаивались идти работать с Вольфгангом?

— Абсолютно нет.

— Что в вас при этом преобладало? Уважение? почтение?

— И то, и другое, и понимание собственных задач. Конечно, сложно было представить нашу коммуникацию. Хватит ли моего немецкого языка для того, чтобы стать мостиком между тренерским штабом и спортсменками. Только эта мысль тревожила, в остальном я считал и теперь убедился, что это специалист высочайшего уровня и с ним очень приятно работать. Для себя я открыл много новых его сторон — он, например, очень системный человек. Он все очень грамотно и тонко выстроил в команде. Могу сказать честно, что мне с Вольфгангом очень интересно и комфортно работать.

— Вы записываете его тренерские планы?

 — Я знаю, что есть договоренности, что это собственность Вольфганга и Союза биатлонистов России. Это ведь действительно его собственность, его капитал. Но, конечно же, вся информация по тренировкам сборной России у меня есть. Только вы поймите, что иметь планы — это далеко не все. Их выполнение и своевременная корректировка и является основным искусством в нашей профессии. В тренерском деле, наверное, как в никакой другой профессии, нужно самому обладать огромным опытом и харизмой, чтобы превратить в результат написанные на бумаге планы.

— В тренерском штабе женской команды вы все-таки тренер по стрельбе или помощник главного тренера?

— Я считаю себя помощником. В наших устойчивых классификациях есть тренер по функциональной подготовке, тренер по стрельбе. На бумаге, конечно, надо каждому определить участок работы. Меня эти формулировки совершенно не беспокоят. Но, действительно, я при этом очень много внимания уделяю работе на стрельбище. Это касается и подбора патронов, и подборки оружия. Но это уже мое ноу-хау.

— Вы лично что-то Пихлеру предлагаете?

 — Конечно. И не только я, а все тренеры. Перед каждым тренировочным днем мы собираемся на короткую установку. Все вместе принимаем решения.

— Я имею ввиду не локальную ситуацию одного дня, а глобальные предложения.

— Бывало. Он с удовольствием принимает мысли для обсуждения, но при этом Вольфганг ни одного решения с колен не принимает. И это здорово. Нужно переговорить, обсудить, мысль немножко отлежится и дальше принимается решение. Все такие вопросы мы обсуждаем вечером, потому что во время тренировки это невозможно сделать, здесь нужно быть сконцентрированным. Вы знаете, какое самое яркое впечатление было от нашей первой совместной работы на майском сборе? На любые предложения, которых поначалу было очень много, он постоянно повторял: «Мы должны спокойно подумать и потом обсудить». Мне очень понравился этот его подход — у меня даже в семье теперь так говорят иногда, когда мы обсуждаем важные вещи.

— До старта сезона чуть больше месяца. Хочется услышать что-то обнадеживающее, но с вашей дипломатичностью даже спрашивать не буду…

— А вы уже спросили и я ответил, что сезон уже скоро. Все сами увидите (улыбается).

— Ок, тогда другой последний вопрос. Уже ощутили на себе пресс в Уфе- многие ждали чемпионата России с подтекстом противостояния команд «А» и «Б», противостояния сборной Пихлера и всех остальных.

— Абсолютно нет. Потому что в нашем понимании нет никакого противостояния. Мы абсолютно нормально работаем вместе с командой «Б». Поэтому говорить о том, что сходится стенка на стенку, категорически нельзя. Изначально «А» команда формировалась из лучших спортсменок, поэтому эта сборная и должна быть сильнее всех. Те результаты, которые сегодня показывают спортсменки, отражают действительность. И это говорит о том, что наш выбранный курс верный.