Разговор короткий

Первое большое интервью после назначения старшим тренером мужской сборной России Андрей Гербулов выдал только месяц спустя после вступления в должность и уже по окончании первого сбора. Немногословность Андрея Александровича — факт известный, однако, обозреватель biathlonrus.com Константин Бойцов все-таки дождался встречи с Гербуловым и выяснил, что до сих пор не дает покоя эстафета 2007, а работать Андрей Александрович по прежнему любит больше, чем давать интервью.

Если обратиться к истории отечественного биатлона, приходит понимание, что приглашение Андрея Гербулова на должность старшего — решение не такое уж типичное. Это всего второй случай в нашей полувековой истории, когда к штурвалу первой команды страны призывают тренера-стрелка.

Год 1959–й

Возглавивший сборную в том году Евгений Поликанин был стрелком и по тренерской, и по спортивной специализации — чемпион мира по стрельбе из армейского пистолета. В конце 50–х причины подобного назначения были очевидны всем — опережавшие всех в скорости бега советские биатлонисты непозволительно много уступали соперникам на огневом рубеже. Необходимо было«поправить прицел». Евгений Иванович с поставленной задачей справился за четыре года — уже на Олимпиаде в Инсбруке в 1964 Владимир Меланьин и Александр Привалов отстрелялись на ноль и заняли на пьедестале первую и вторую ступени. А в предшествующие Играм годы Меланьин выиграл почти все чемпионаты мира. В 1966 году, Поликанина с должности сняли — команде требовалось комплексное усиление, не в одной только стрельбе. Евгений Иванович к тому времени свой собственный ресурс исчерпал — ждать от него прорыва не приходилось.

Год 2011–й

Трудившийся в сборной с 2001 по 2010–й исключительно тренером по стрелковой подготовке Андрей Гербулов получил приглашение занять самую престижную в российском биатлоне должность — старшего тренера мужской сборной. При этом и на тренерской конференции и на Совете СБР проблемы со стрельбой у команды в качестве главной трудности роста не назывались. Ну и какой, в таком случае, резон ставить стрелка? Общий стаж и авторитет? Необходимость жестко контролировать стрельбу в период заметного увеличения функциональных нагрузок? Скорее и то, и другое, и третье — на сегодняшний день опытнейший заслуженный тренер России Гербулов объективно способен не просто возглавить мужскую команду и восстановить стрельбу, но и дать элитным российским биатлонистам уверенность в том, что проделанная летом работа даст результат.

Зная Андрея Александровича немало лет, рассчитывал именно с него начать опрос тренерского цеха. Однако, от предметного разговора Гербулов больше месяца под различными благовидными предлогами уходил — то по телефону неудобно, то дел по горло, а времени в обрез. Такое бывает, например, когда тренер не уверен в правильности собственных действий и пытается успеть сформулировать тезисы будущей беседы. Однако, никаких признаков неуверенности старший тренер не проявлял — команда трудилась на первом сборе в Тюмени, и судя по отзывам, работа протекала бурно и конструктивно. Скорее, он просто ничуть не изменился — по прежнему деловит, сдержан и не любит много говорить. Особенно, когда работы непроворот и ничего еще глобального не сделано.

Мы встретились на Ленинградском вокзале в день отъезда команды на второй сбор в Финляндию. Из машины вышел Андрей Гербулов и его дочь, работе с которой он посвятил год«отпуска за свой счет», с которой проехал по всем детским соревнованиям в округе, и которую, похоже, так и не нашел кому передать после собственного возвращения в главную команду страны.

— Вот вместе поедем — вместе поработаем на сборе, — коротко пояснил тренер и заторопил. — Ну, давай свои вопросы.

— Ваш дебют в первой сборной состоялся 11 лет назад. Сейчас глядя выросший штат сборной можете себе представить — как же раньше два с половиной человека справлялись со всеми насущными задачами?

— Ну не два с половиной. Были два тренера, массажист и врач — четыре стало быть. Справлялись как-то. Сложно было конечно — когда смазчиков, например, не было. Они ведь у нас в команде только в 2003 появились, а до того времени тренеров привлекали. Впрочем, говоря откровенно, большинство соперников не слишком в этом смысле впереди бежали. После Игр 2002 года штат персонала в ведущих командах стал расти — конкуренция повышается. Вот, например, до 2003 года спортсмены приезжали в сборную каждый со своими патронами. Что это за патроны и где взяты — приходилось выяснять на ходу и иногда путем неприятных ошибок. Потом мы получили возможность закупать патроны централизованно, проверять их предварительно, отстреливать. То же и с лыжами — прежде спортсмены пользовались в сезоне 5–6 парами, а сейчас не по одному десятку стало.

— А многое ли изменилось за это время в тренерских методиках? Вам ведь есть с чем сравнивать — с тремя старшими тренерами работали.

— Да, присмотреться и прислушаться время и возможности у меня были. Хотя, когда в 2001 году пришел из молодежной команды к Александру Голеву — он для меня был авторитетом и старшим товарищем. У него к этому времени был опыт работы с первой сборной, в команде под его началом работали такие гранды как Майгуров, Драчев, Чепиков, Ростовцев, Рожков. Не хочу сказать, что пугался, но первое время и сам относился к Александру Андреевичу как к наставнику. Да и в том, как живет первая сборная, необходимо было многое для себя открыть заново. Голев трагически погиб в 2003–м, в самом начале новой эпохи в биатлоне. Сменивший его Николай Савинов старался сложившиеся порядки не нарушать. За тем, как он выстраивает отношения со спортсменами, тоже было интересно наблюдать. Ну а Владимир Аликин появился в команде в момент, когда новое поколение спортсменов вышло на первые роли и очень нуждалось в тренерской поддержке. Он очень старался, чтобы спортсмены чувствовали эту поддержку, во многих отношениях вел за собой, показывал личный пример отношения к обязанностям — во многом благодаря этому сезоны 2007 и 2008 получились очень яркими.

— Вы как нынешний главный тренер что-то позаимствовали из опыта ваших предшественников?

— Я не очень люблю это слово — позаимствовал. Все ведь мы выросли в советской школе биатлона, и потому тренерские методики разных специалистов имели много общего. За то время, что я работал тренером по стрелковой подготовке, я рос как специалист, но и менялся в своих взглядах на биатлон — в соответствии с меняющимися требованиями. Все хотят каких-то откровений — у того тренера подсмотрел вот это, у того — другое. Не могу так сказать. Из чего-то нового в нынешней работе — вот мы отказались от зарядки.

— Зачем?

— На нее просто нет времени. Утренняя тренировка(так чтобы был выполнен весь необходимый объем работы) длится четыре часа, да вечерняя четыре часа, еще восстановительные процедуры, методические занятия, собрание — что остается? Кстати, еще из особенностей нынешнего сезона — почти все ребята отметили целесообразность раннего начала тренировочного цикла. Мышечная память еще свежа, особенно это в заметно в стрельбе. Такой проблемы как растренированность, нет сейчас вовсе — на втягивание, как это принято называть, времени почти не потребовалось.

— Под вашим началом работают специалисты по функциональной подготовке — Николай Лопухов и Андрей Падин. Их работу(задаваемые нагрузки, программы и методы) стараетесь контролировать или доверяете, сосредотачиваясь только на привычной вам стрелковой части?

— Если я не буду заниматься функциональной подготовкой — какой же я тогда старший тренер? Разумеется мы работаем, как одна команда — притом не только своей тренерской тройкой, но и в контакте с привлекаемыми специалистами, с главным тренером сборной Валерием Польховским, с личными тренерами спортсменов. Период сейчас ответственный и поэтому поддерживать контакт со всеми, кто имеет отношение к работе команды — сейчас вещь само собой разумеющаяся. Что же до привычной мне стрелковой части, то работы здесь хватает. Каждодневный настрел мы увеличиваем. Задача — довести до автоматизма чистую стрельбу за 23–25 секунд. Если спортсмен будет делать это на тренировке«с закрытыми глазами» — значит справится и в соревновательном режиме, не возникнет ситуации — когда Ваня Черезов две минуты стоит на огневом рубеже, а Женя Устюгов бежит пять штрафных кругов. Заметьте, все это в эстафете происходило — там на первый план выходит психологическая готовность, тот самый«мышечный автоматизм», вернее даже уверенность спортсмена в том, что он срабатывает. Вот меня нередко спрашивают — какая у меня была самая большая тренерская удача? Помните, в 2008 году в Оберхофе был сильнейший туман — почти все забегали на штрафные круги. А наши ребята попадали. Притом попадали в мишени, которые даже мне в оптику плохо было видно. Вот это я и считаю автоматизмом. Спортсмен был уверен в себе и работал в привычном режиме, а работать он привык без ошибок. Не должен нормальный человек в таких условиях попадать, но наши по другому, видимо, не могли.

— А какие еще тренерские удачи были в вашей долгой биографии«на передовой»?

— Эстафета 2007 года нередко вспоминается — как она подобралась, как сложилась и сработалась. Ведь два сезона четверка отлично работала. Конечно, устали потом, надо было что-то менять, но ведь два золотых чемпионата мира подряд в одном составе — такое никому не удавалось. Вот сейчас надо новую эстафетную команду формировать. Ладно, ты извини — вон ребята приехали, созвонимся лучше во время сборов.

С этими словами Гербулов отправился делать то, с чем за последние 11 лет крепко сжился: проверять готовность инвентаря, оружия, документов и так далее. Я поймал себя на мысли, что за время нашей беседы не услышал от Андрей Александровича ничего захватывающего, удивительного, сногсшибательного. Тогда как многие на его месте наверняка с удовольствием бы откровенничали, вспоминая долгий путь к посту главного по мужчинам.

Гербулов тот же, что и раньше — немногословный и много делающий. И мне видеть его таким, несмотря на короткий разговор, было приятно — успел соскучиться по спокойствию и деловитости за прошлый сезон. Поэтому и настаивать на долгом разговоре не стал — подожду новой паузы или съезжу как-нибудь на сбор. Тренер с самым длительным непрерывным стажем работы в сборной — человек такого сорта, о котором чаще больше узнаешь из наблюдений, чем из разговора.