Анатолий Алябьев: «И я сказал себе: меня спасет только стрельба»

Из многочисленных интервью с А. Н. Алябьевым уже можно составить книжку. И всё же на вопрос о нем самом – двукратный Олимпийский чемпион, полковник, профессор Анатолий Николаевич Алябьев – по-прежнему отвечает с улыбкой: «Пусть лучше скажут другие!».Но в преддверии Олимпиады Заслуженный мастер спорта СССР, конечно, снова вспомнил о том, как сам напряженно ждал включения в сборную команду страны, как драматично проходили олимпийские гонки…

— У меня сохранились мои спортивные дневники. Не все, к сожалению, сохранились – кто-то из журналистов взял и «забыл отдать». И как раз перед Олимпиадой в Сараево в 1984 году, куда я не поехал – не отобрался – я болел и их перечитывал. Как мы тренировались, как психологически готовились. Было очень интересно вспомнить – ведь многое уже даже тогда забылось… Такие дневники – очень полезная вещь, всем советую вести.

— Там записано, что вы делали в сборной?

— Да. Вот, могу сказать, что в сборной страны меня не очень понимали тренеры, главный тренер в том числе. Дело в том, что я не так ходил, как все. У меня не было техники. То есть, она была… Своеобразная. Я ходил, как мне говорили, «как каракатица».

— Но ходили при этом быстро.

— Да, ходил быстро. Но дело в том, что загребал руками. Я ходил – руки выше головы. Мне даже говорят, что если бы тогда уже применялся коньковый ход – то просто летал бы. А у меня руки очень сильные, да еще спиной я себе помогал. И на равнине – по озеру, по полю – всех обгонял. А когда были общие старты – вот, в Рупольдинге в 1980–м году (тогда состоялась самая первая, экспериментальная, гонка с общего старта – масс-старт) – я с места от всех сразу же убегал на 2–3 метра. С первых шагов. Это правда, а не то что я хвастаюсь…

— Главное – результат, а не техника, которая к нему привела…

— Да. Но в сборной считали, что я слишком много говорю. А я просто высказывал свое мнение. Но кой-кому это не нравилось, особенно гостренерам.

И вот 1979 год. Мы – в сборной накануне чемпионата мира. А я уже и на Чемпионате СССР был 2–м и 3–м, этап Кубка мира выиграл… На собрании объявляют: ну, Алябьева совсем не брать вроде как нельзя; возьмем, но только в запасе.

— Так уже действительно нельзя не брать!

— Ну, там настолько сильная команда была… Тихонов, Ушаков, Барнашов, Круглов, Елизаров, Аликин. Конкуренция очень серьезная. А меня-то и в сборную поздно взяли.

И вот, сидим на совещании – на сборе в Бакуриани – и зачитывают состав основной команды. Ну, думаю, пусть 5–м, ну, пусть 6–м… Нет, говорят: «…и запасной Алябьев».

И Валентин Пшеницын, он меня в сборной тренировал, и Привалов Александр Васильевич, старший тренер сборной – говорят: пусть едет во второй команде на предолимпийскую неделю – в Лейк-Плэсид, в США. Замысел такой был у тренеров.

— Вы там выступили удачнее, чем основная сборная – на мире?

— Да, так получилось, что на чемпионате мира в 1979–м наша сборная осталась вообще без медалей. Такого никогда не было. А в Лейк-Плэсиде гонку на 20 км я выиграл. И выиграл легко, прошел без штрафов. Франк Ульрих 2–м стал, Клаус Зиберт – 3–м.

Да я бы там и спринт выиграл! Но вместо двух кругов я четыре крутился. Наши переводчики (Новиков Е.П. – гостренер и переводчик) неправильно поняли. Там круг эллипсом, и незамкнутый. А у нас всегда круг нужно замкнуть. Ну, вот я и стал замыкать – вместо того, чтобы вперед бежать. В итоге – четвертый… Зато потом на Олимпиаде правильно прошел!..

Прилетаем в Москву. Слышу, уже тренеры поговаривают: Алябьев, мол, на Олимпиаду чуть ли не первым номером едет! Я сразу ответил: нет уж, нет уж! Вот как сяду в самолет, на Олимпиаду лететь, ремнями пристегнусь – вот тогда и пойму: да, теперь точно еду. А то с вами тут каши не сваришь!.. Ну, посмеялись, конечно. Но обстановка – да, была немножко напряженная.

— Следующий год был олимпийский?

— Да, начался олимпийский год. И там-то я уже действительно выступал так, что… И Красногорскую гонку выиграл. И последний – уже перед Олимпиадой – Кубок СССР, в Бакуриани проводили всегда, в горах: я обе гонки выиграл, и спринт, и 20 км, всё без штрафов. И в команду я уже проходил 1–м номером.

А психологически… Тогда перед самыми серьезными стартами, и Олимпийскими играми в том числе, были обязательные встречи спортсменов с ЦК КПСС.

А выступали мы неудачно, что тут говорить. В 1978–м на мире у нас только одна медаль была, в 1979–м сборная СССР по биатлону вообще осталась без медалей. И на зимнюю Олимпиаду-1980 мы ехали не фаворитами, как раньше, а ехали печально. Это было связано с переходом во всем мире на мелкокалиберное оружие.

И на собрании уже перед отправкой сборной СССР по биатлону на Олимпиаду в США представитель ЦК КПСС спрашивает:

— Парни, медали-то хоть будут?

Все сидят. Я ему с места отвечаю:

— Конечно будут.

Он сразу:

— Как фамилия?

— Алябьев!

Он смотрит так изучающе, и тут я уже встаю и говорю спокойно:

— Я вам точно обещаю, что медали будут.

Ну, тут он уже вроде в шутку перевел: ух, какой смелый. Ну, смех смехом, а я еще раз пообещал, что медали мы завоюем.

— Вы чувствовали в себе уверенность?

— Да, не самоуверенность – ее не было. А действительно была какая-то уверенность, что – получится. Тем более что за стрельбу я был спокоен. Стрельба хорошо шла.

И вот приехали мы в Лейк-Плэсид. Обстановка такая интересная, как-то всем весело…

— Это в тюрьме что ли в этой?

— Да, мы жили в Олимпийской деревне – американцы ее в тюрьме оборудовали. Я в номере с Сашей Ушаковым, питерским биатлонистом. Аликин – с Тихоновым, Данч – с Барнашовым. И когда собирались в холле, частенько играли в карты. Тихонов Александр Иваныч играл с Михайловым Борисом Петровичем, я – с Харламовым. И в «козла» играли… Валера Васильев частенько подходил к нам, Петров Саша. Это всё хоккеисты. А женщины там вообще не жили, их поселили отдельно, в другом блоке. Ну, и обстановка у нас сложилась такая веселая, интересная. Для тюрьмы это оказалась очень даже неплохая гостиница! Стены обиты ковролином, повсюду огромные телевизоры. И постоянно крутили мультики про Микки Мауса. А у нас их тогда еще не показывали, и вот я всё эти мультики смотрел, мне так нравилось! Там впервые шел фильм «Челюсти». И еще я ходил смотрел, как делают зарядку китайцы: они всей толпой выходили, всей своей командой, синхронно выполняли упражнения и кричали по-китайски: «сесть», «встать» и т.п. Интересно было наблюдать.

— В качестве психологической разгрузки?..

— А я даже и не волновался. Вот почему-то не было волнения. Но чувствовал себя не очень… Вот за три недели до самих Игр на предварительной гонке – неофициальной, без протоколов, 18 км – я так хорошо пробежал! Выиграл у Ульриха около минуты, настолько быстро бежал.

А потом… Видимо, оно как-то волнами идет. И на период олимпийских гонок у меня самочувствие не вверх пошло, а вниз. Акклиматизация ведь каждый раз по-разному происходит – подстройка под смену часовых поясов.

И вот – олимпийская гонка: двадцатка. А погода – безобразная. 3–4 градуса мороза, снег – не липкий, а какой-то непонятный, влажность… Тяжелая дистанция, очень тяжело бежалось. У меня есть фото ТАСС – сразу после финиша: всё лицо в снегу!..

И перед гонкой я сам себе сказал: меня спасет только стрельба.

— Без единого промаха?

— Да. Знал, что стрелять надо «0». Прибавить в беге я, конечно, мог: отыграть по ходу секунд 30 – 40. Но тогда я мог уже напулять. Приду на рубеж – и будет колотить.

А наши тренеры строго-настрого запретили говорить кто как стреляет. Это сейчас сразу видно: попал – не попал. А раньше – смотрели сами мишени: есть попадание или нет. И раньше у нас был еще и минутный штраф. Если вообще непонятно куда попал – 2 мин. штрафа. А если попал не в центр мишени, а в кружочек, рядом – то минута штрафа.

А говорить почему нельзя было – да потому что много раз уже бывало, когда под руку говорят человеку во время стрельбы – и он мажет. И Привалова заколотило, когда ему сказали. И Тихонов в 1976–м – 5 минут выигрывал у второго! И ему сказали: ай, Саша, да ты уже всё – выиграл, хоть 5 минут штрафа стрельни!.. Ну, он 7 стрельнул. 7 минут штрафа получилось! И он даже в пятерку сильнейших не попал.

…И перед последним огневым рубежом Саня Ушаков мне и говорит: если отстреляешь без штрафа – можешь выиграть!.. Я сразу про себя думаю: «…так, значит я иду хорошо…». Захожу на рубеж, 4 выстрела делаю хорошо… И на последнем выстреле меня затрясло. Я – рраз – винтовку опускаю, 5–7 секунд выжидаю – снова винтовку беру. Выжимаю-выжимаю курок… И меня опять начинает колотить! И – нога даже затряслась, ходуном ходит. Ну, думаю, ё-моё!.. Опять винтовку опустил… Последний выстрел остался!

И я – раз, два раза – присел. Обычные приседания.

Снова изготавливаюсь. И – спокойно выстрелил.

Попал.

Я 43 секунды делал последний выстрел!

И пошел на финиш. И тут уже Акентьев Анатолий Васильевич закричал: «То-о-ля! По нолям!». Мне оставалось 2,5 км. Я выигрывал 28 секунд. Всего. «Ну, здесь-то, — думаю, — не сдамся». Хотя самочувствие было не ахти. И я еще 12 секунд проиграл Ульриху. Но у него было 3 минуты штрафа – я выиграл, он второй. То есть, я ходом проиграл ему 2 минуты 44 секунды.

— Вы выиграли только за счет точной стрельбы?

— Да, с двумя минутами штрафа я был бы третьим. Привалов после финиша такую взбучку Ушакову устроил. Привалов, кстати, потом сказал, что даже не знает, как мне после той подсказки удалось выдержать и сосредоточиться.

— А как такую выдержку вообще можно воспитать?

— Во-первых, это от рождения дается. Врожденная психологическая устойчивость. Во-вторых, нужна постоянная тренировка. И в-третьих – психологическая работа над собой: самовнушение. Ну, или внушение: сейчас любят психологов брать… Можно набрать кого угодно – психологов, невропатологов… Да был бы толк.

— Лучший психолог – это тренер.

— Да. Тренер – он и папа-мама, лучший друг, товарищ, воспитатель, педагог. И массовик-затейник, и узурпатор, а без этого порой никак. И он же еще и тренер. Он всё вместе. Но для этого должно быть взаимопонимание тренера и ученика. Спортсмен должен доверять своему тренеру. Я тоже всегда полностью доверял своим тренерам.

— А сейчас есть такие доверительные отношения в сборной страны?

— Я считаю, что должен быть один главный тренер, с которого и надо спрашивать. Не два-три-четыре. А то у нас сезон заканчивается – никто ни за что не отвечает! Снимают одних тренеров – назначают других. Это же неправильно! Но – это мое мнение такое.

А доверительные отношения… Когда пришел Володя Аликин – да, это всё было, ребята очень хорошо к нему хорошо относились. Говорили, что настолько стало здорово, интересно тренироваться! Разнообразно, и каждую тренировку разбирали… Но через три года в руководстве начались какие-то разборки, и ребятам тоже вдруг разонравилось. Но я до сих пор на стороне Аликина, считаю, что он очень грамотный специалист, и именно он должен был возглавлять команду.

Да, у каждого тренера свои плюсы и минусы. И у Коли Лопухова, и у Вольфганга. Но – считал и считаю – что у нас должны быть только российские тренеры. Ну, кто лучше своих знает наш русский менталитет? Тем более что именно у нас богатый исторический опыт в биатлоне.

Не знаю, сейчас особой доверительности я не вижу. И, может быть, ее отсутствие – одна из причин того, что многие наши спортсмены стали как-то уж слишком возноситься. Мания величия еще никому не помогала. А «звездная болезнь» ох как людей ломает… Очень жалко ребят и девушек, которые «звездочку поймали». И – очень редко кому удается с этим справиться. Перебороть.

А перебороть можно только вместе с тренером. Самому – очень тяжело, очень.

— Анатолий Николаевич, при нынешней конкуренции – у кого больше шансов победить в олимпийской гонке?

— Выиграть сможет тот, кто будет относиться – психологически – к этому как к тренировочному процессу.  Да, напряжение высокое. И если себя перенастроишь, сумеешь отвлечь – да, результат будет. Функционально – готовы очень многие. А эмоционально, психологически – если что-то не так, то не нужно себя загонять в угол. Посоветуйся! Подойди, поговори с тренером.

В команде очень важна атмосфера. У нас, бывало, тренер кому-то щелбана даст. А то – и песню споет, как Привалов. Или анекдоты как давай травить, как Соболев, был у нас массажист… Наржёшься. А потом лежишь и думаешь: ой, а завтра же бежать!..

— В своем интервью Борис Михайлов тоже вспоминал о той тюрьме – что любой шаг в коридорах отдавался гулким эхом, и хоккеисты постоянно недосыпали… Вы же никогда о таком не рассказывали. Что, у биатлонистов нервы крепче?

— Я думаю, что да. Хоккеисты же более взрывные, эмоции у них, им завестись нужно. А у биатлонистов – да, нервы крепкие. Тут же сразу два вида спорта, и таких разных: лыжные гонки и стрельба. У нас должна быть психологическая уравновешенность. В хоккее – там как: если тебя клюшкой треснули, а ты взял в сторону ушел – тебя же не поймут. А в биатлоне – все с оружием, и здесь важна сила личности. У нас тут чуть что – за винтовку не хватаются. Предпочитают договариваться.

взято с biathlonspb.ru